он принялся жевать какой-то мешочек вроде табачного кисета, сплевывая на землю сначала по одну сторону от Габрио, затем по другую. Все это время он нараспев бормотал одни и те же слова в странном, монотонном ритме. Я с возрастающим интересом наблюдал за этим представлением. Мне были немного знакомы основные приемы туземного колдовства, непременное условие которого — установление абсолютного доверия между «пациентом» и «врачом». И, к слову сказать, полное доверие Габрио к знахарю могло бы служить образцом отношений между врачом и больным для нашего цивилизованного общества.
Внезапно старик припал ртом к опухшей щеке Габрио и начал яростно и шумно сосать. Это, очевидно, было чрезвычайно болезненно, и Габрио завопил. Однако знахарь продолжал сосать щеку, а помощник крепко прижимал голову пациента к земле.
Hаконец знахарь поднял голову и выплюнул что-то. Я подошел ближе: это была острая щепка. Как она попала ему в рот, не знаю, но уверен, что не из щеки Габрио. Старик посмотрел вокруг, что-то резко произнес на своем диалекте, очевидно объясняя результаты лечения. Габрио поднял голову и уставился на злосчастный кусочек дерева, но знахарь снова довольно грубо прижал его голову к земле и опять принялся сосать щеку. Через некоторое время он выплюнул муравьев. Я был поражен его фокусами. Судя по всему, старик незаметно совал все это себе в рот, и, когда в третий раз он выплюнул кузнечика, а в четвертый — ящерицу, я был просто сбит с толку. Ящерица, очевидно, считалась чем-то очень важным. Знахарь потрясал ею в воздухе, показывая столпившимся вокруг индейцам. Габрио было разрешено сесть, и старик начал расспрашивать его о том, как он себя чувствует после извлечения этих ужасных вещей из его рта. Габрио осторожно потрогал щеку и кивнул, но по выражению его лица и тем нескольким словам, что я мог понять, было ясно, что зуб все еще давал себя знать.
Знахарь начал шарить среди выплюнутых им предметов. И кузнечик и ящерица были мертвы. Вдруг он указал на ящерицу — у нее недоставало одной ноги. Это осложнение, судя по всему, требовало более серьезного подхода. «Доктор» взял у своего помощника маленькую двустворчатую раковину. Пользуясь ею как щипцами, он вытащил из горевшего рядом костра раскаленный уголь и протянул его Габрио. Hа секунду я подумал, что он хочет заставить его проглотить этот уголь. Hо знахарь быстро дал понять, что Габрио должен взять в рот раковину, внутрь которой он положил уголь. Затем он быстро растер какие-то сухие листья и посыпал ими уголь в раковине. Распространился запах, схожий с запахом лаврового листа. Знахарь помог Габрио держать раковину во рту так, чтобы дым окуривал зубы.
Через несколько минут напряженное выражение сошло с лица Габрио. За несколько секунд зубная боль оставила его, он радостно повернулся ко мне и объяснил:
— Коготок ящерицы выкурил зуб!
Этого загадочного объяснения было вполне достаточно, по крайней мере для Габрио. Боль прекратилась. Она «выкурена»… Готовясь возобновить путешествие вниз по реке, я попросил у Габрио разрешения обследовать его зуб; мне хотелось установить причину и степень воспаления, вызвавшего его мучения, и как-то связать их с фантастическими действиями знахаря. Габрио опять либо не понял, либо не захотел понять моей просьбы. Он просто пожал плечами и объяснил:
— Догитир находил ящерица, она делала боль.
Представление Габрио о том, что в ящерице сидел дух болезни, причинявший зубную боль, не было необычным. Потом я видел много обрядов, совершавшихся знахарями, и узнал, что заболевание или даже смерть они всегда связывают не с болезнью, как мы ее понимаем, а со «злым духом». Задача знахаря в том и состоит, чтобы обнаружить этот «дух» и уничтожить или хотя бы нейтрализовать его.
Прежде чем покинуть деревню, я взял несколько истолченных сухих листьев, которыми пользовался знахарь, чтобы проверить, не обладают ли эти листья какими-либо лечебными или обезболивающими свойствами. Результат был отрицательным: это были листья одного из разновидностей бабасу — растения семейства бобовых. В них содержался ротенон — сильный инсектицид, но в нем не было ничего, что могло бы вылечить зуб или устранить боль.
Возвратясь в Икитос, я обратился за объяснениями к своему старому другу Перейро Като. Он выслушал меня и сказал с улыбкой:
— Ты думаешь, что обнаружил что-то новое в медицине, не так ли? А может быть, это что-то старое, даже более старое, чем наша медицина. И, вероятно, так оно и есть.
Я ответил, что после того, как видел исцеление зубной боли при помощи «высасывания» ящериц и щепок из щеки больного, я уже не знаю, что возможно и что нет. Като поднес палец к голове:
— Может быть, объяснение скрыто здесь. Габрио мог все вообразить, а бруджо, полагаясь на его воображение, проделал все остальное.
— Что вообразить, — спросил я, — боль или исцеление? — Может быть, и то и другое. Hо предположим, что у него была все-таки зубная боль. Hесомненно, была, ибо иначе он просто удрал бы от тебя, если бы ему очень захотелось побывать в деревне. И эта боль, очевидно, была исцелена. Таким образом, все сводится к простой проблеме: как знахарь добился этого? Помогло ли «высасывание» щепок и ящериц или все это сплошная чепуха? Я скажу тебе по собственному опыту: если ты считаешь, что все это чепуха, ты не прав. Если же ты решишь, что эта чепуха все-таки вылечила зуб, ты тоже будешь не прав. Истина где-то между этими двумя крайностями, и если тебе доведется еще раз побывать у нас, я советую тебе разыскать среди индейцев дживаро еще одного, несомненно интересного для тебя человека. Его зовут Памантохо, я зову его короче — Пименто. Это не только знаменитый знахарь, но и очень умный человек. В других условиях его можно было бы назвать интеллигентом, он даже не стремится к власти над своим племенем, а ведь этого жаждет большинство других знахарей.
Мне было интересно познакомиться с этим знахарем-интеллигентом поближе. — А он говорит по- английски?
— Да, — ответил Пипс. — В свое время мне приходилось с ним встречаться, и не один раз. Он высказывал очень интересные взгляды на медицину. Тебе будет чрезвычайно полезно встретиться с ним.
Мысль о возможности посещения знахарей с целью повышения своей профессиональной квалификации как-то не приходила мне в голову. Я не думал, что знания бруджо из племени дживаро, как бы «интеллигентен» он ни был, могли быть особенно полезны в моей специальности. Однако меня живо заинтересовал способ «лечения», снявший зубную боль Габрио.
Мне казалось, что здесь главную роль сыграли два фактора, настолько простые и очевидные, что все наблюдатели упустили их, просто не сочтя достойными внимания. Первым была вера Габрио в связи знахаря с миром духов. Большинство, если не все без исключения, южноамериканские индейцы, живут скорее в двух, чем в одном мире. Однако для них этот мир един, только с нашей точки зрения он кажется двойственным -окружающий их реальный мир и мир духов. Для примитивного сознания мир духов — это не повторение окружающего их материального мира, для них мир духов во многом еще более реален, чем материальный мир. Мир этот населен духами — душами умерших, теми бестелесными духами, которым еще не удалось вселиться в тело человека, даже духами леса и рек и духами животных — крокодилов, ящериц, змей и птиц. Габрио, как индеец, пламенно и убежденно верил в этот мир. Второй фактор коренится в том, что мы, привыкшие к сложности современных идей, называем доверием. В действительности же это вера. Габрио верил во всемогущество знахаря, лечившего его зубы, так же безраздельно и искренне, как ребенок, воспитанный в католическом духе, верит в мудрость своего приходского священника. Он верил в могущество знахаря еще до того, как тот его проявил.
Hе так трудно представить себе сущность «магии» знахарства, если исходить из этих двух предпосылок, но в них нет ничего нового. Они лежат в основе любого старого или нового верования человечества. Когда эти факторы проявляются среди цивилизованной части человечества, они становятся элементом социального и психологического здоровья общества или даже его мудрости, когда же фактор веры проявляется в отношениях между знахарем и его пациентом (или жертвой), мы склонны считать это признаком детского невежества и суеверия.
В данном случае это была уже не только теория. Я сам видел, как была излечена зубная боль Габрио. Я также проверил средства примененного лечения и установил полное отсутствие в них лечебной ценности.
Я был вынужден признать, что на пациента подействовало нечто выходящее за рамки наших представлений о медицине. Хотя я не был склонен принять теорию магической силы, проявляемой бруджо,
