Луретты.
Сэм и Белл были рады, что Лайман так решительно закрывает свой салун для проституток: им хотелось, чтобы посетители приходили в «Счастливый олень» только ради выпивки и азартных игр. В других салунах было полно пианистов, скрипачей, артистов, выступающих с песнями и танцами, и соблазнительных официанток, которые разносили пенящиеся кружки нива и вовсю флиртовали с гостями, открыто предлагая им себя. В заведении Лаймана ничего такого не имелось – он предлагал только выпивку и карты, и крупные игроки валили к нему толпой, привлеченные спокойной атмосферой, в которой они могли без помех обдумывать стратегию игры.
Время от времени Белл начинала испытывать к кому-либо из посетителей интерес, не связанный с объемом его кошелька, и они вдвоем куда-то исчезали на всю ночь. Сэм же интересовал только бизнес. Она хорошо зарабатывала и надеялась когда-нибудь накопить денег на собственное казино. Эта идея была вполне осуществима, и Сэм задумывалась о своем будущем все чаще и чаще, потому что с каждым днем убеждалась: Белл права, и процветание Лаймана будет недолгим. Он слишком много пил и слишком рисковал в игре; рано или поздно он непременно зарвется и потеряет все.
Сэм редко бывала в своей комнате над «Счастливым оленем». Луретте не нравилось, что они с Белл живут в ее владениях, но Лайман отмел все ее протесты. Жилье здесь было дешевым и удобным, но Сэм много работала и приходила к себе, только чтобы поспать. Работа хоть немного отвлекала ее от мыслей о ласковых голубых глазах и безумных ночах, которые она безуспешно пыталась забыть.
Кейд вышел из парикмахерской с вымытыми, подстриженными волосами и чисто выбритым лицом. Еще раньше он принял ванну, надел чистые рубашку, штаны и начищенные до зеркального блеска сапоги. Теперь он нисколько не походил на рыскающего по прерии индейца, а выглядел, как и полагается выглядеть федеральному агенту, работающему на правительство. Дело было в том, что Кейд Ремзи собирался нанести визит судье Куигби и потребовать, чтобы тот карал всех преступников, а не только тех, чьи деяния вызывали гнев у него лично. Кейду было известно, что хотя Куигби появляется в городе довольно редко, у него есть дом на окраине Эбилина. Когда Куигби приезжал в Эбилин, слушания судебных дел за неимением здания суда проводились в одном из салунов, но сегодня суд не заседал, и Кейду сказали, что судью можно застать дома.
Найти этот дом оказалось нетрудно – возле небольшой церкви и кладбища он был единственным. Кейд имел привычку везде, а особенно в барах, держать ушки на макушке и сегодня, перед тем как вымыться и подстричься, зашел в несколько салунов, чтобы узнать последние местные сплетни. Среди прочего он услышал немало острот по поводу неукротимого и почти неприличного стремления судьи найти мужа для своей на редкость невзрачной дочери.
– На прошлой неделе, – сочинял один из шутников, – когда палач уже собирался надеть петлю на шею приговоренного к повешению, судья предложил ему отменить приговор. Он сказал, что помилует его, если тот женится на его дочери. Говорят, что при мысли об этом браке бедняга побелел как простыня, сам схватил петлю, затянул ее у себя на шее и быстренько сиганул с эшафота.
Слушатели разразились хохотом, Кейду же стало жаль некрасивую и застенчивую молодую женщину, которую он помнил по форту Ливенуорт. Кто-то сказал, что мисс Мириам наверняка сбрендила.
– Толкуют, что она устраивает в своем доме спиритические сеансы, пытаясь вызвать с того света дух своего покойного мужа. Нет, она точно не в своем уме, и…
Кейд не стал слушать дальше и пошел своей дорогой.
Дойдя до дома Куигби, он обнаружил, что не он один хочет видеть судью: приема ожидала довольно большая очередь. Кейд, решив отложить свой визит до завтрашнего утра, вернулся обратно в город. По дороге он зашел еще в несколько салунов, а затем отправился в Пристройку Дьявола. У него давно не было женщины, да и сейчас он не горел желанием оказаться в одной постели со шлюхой.
После Селесты другие женщины ничего для него не значили, но сегодня он почему-то чувствовал себя особенно одиноким. Пожалуй, несколько стаканчиков виски и пылкая потаскуха на какое-то время развеют его тоску. Но все равно ничто не заменит ему того сладостного трепета, который он испытал, когда держал в своих объятиях Селесту. И Кейд снова обругал себя за то, что не может выбросить ее из своих мыслей и из своего сердца…
Он уже несколько раз бывал в заведении Луретты, остался доволен, посему сейчас и двинулся именно к ней.
Остановившись перед «Счастливым оленем», он подивился тому, как изменился салун за последнее время. Сзади пристроили новый флигель, и в заведении было полным-полно посетителей. Он собрался было войти, но Луретта уже заметила его из своего окна и, сбежав по ступенькам вниз, стиснула его в объятиях и закричала:
– И не думай терять время на карты! Я по тебе скучала, красавчик, и собираюсь провести с тобой всю ночь. И сегодня мы с тобой будем первый раз кувыркаться за счет заведения.
Ответив на объятия Луретты с несколько меньшим энтузиазмом, Кейд взглянул поверх её головы и увидел, что кто-то вошел в салун. Гатри явно не жалел денег на удобство своих игроков: над карточными столами висели масляные лампы, дающие яркий, веселый свет. За то короткое мгновение, когда вращающиеся двери салуна были открыты, Кейд окинул зал быстрым взглядом, и его сердце бешено забилось.
Заметив странное выражение его лица, Луретта спросила:
– Что с тобой? У тебя такой вид, словно ты увидел привидение.
Двери салуна закрылись, Кейд моргнул и потряс головой. Наверняка у него просто разыгралось воображение, но что-то все-таки заставило его спросить:
– Я, кажется, видел в салуне женщину с очень необычным цветом волос. Они были как серебро.
– Тебе не померещилось. Она работает у Гатри, Сдает игрокам карты, и у нее это здорово получается. Это из-за нее в «Счастливый олень» повалил народ. Она чертовски хорошо играет, и ее пока еще никто не, поймал на мошенничестве.
Этого не может быть, подумал Кейд. Селеста де Манка давно уже вышла замуж. Она теперь миссис Бэллард и никак не может находиться здесь, в городе, который проповедники называют Содомом прерий, да притом еще играть в карты в салуне. Но как быть с этими волосами цвета лунного сияния?
