области были онемечены. Понятно, это не моя сфера, но я видел некоторые цифры. В 1940 году они поставили целью довести плотность населения до ста немцев на квадратный километр. И сумели добиться этого за три года. Неслыханная операция, если учесть, что война все ещё продолжалась.

— Скольких людей это коснулось?

— Одного миллиона. Управление СС по проблемам евгеники находило немцев в местах, которые тебе и не снились, — в Румынии, Болгарии, Сербии, Хорватии. Если твой череп соответствовал нужным измерениям и ты был из подходящей деревни, тебе просто выдавали билет.

— А Булер?

— Ах да. Чтобы освободить место миллиону немцев в новых имперских округах, им пришлось выселить миллион поляков.

— И они направились в генерал-губернаторство?

Хальдер завертел головой и украдкой оглянулся вокруг, не подслушивает ли кто, — люди называли это «немецким взглядом».

— Им также пришлось заниматься евреями, которых высылали из Германии и западных территорий — Франции, Голландии, Бельгии.

— Евреями?

— Да, да. Только давай потише. — Хальдер говорил так тихо, что Маршу, чтобы расслышать, пришлось наклониться над столом. — Представляешь, какой был хаос. Перенаселение. Голод. Болезни. Можно догадываться, что там и сейчас отхожее место, что бы они ни говорили. Еженедельно газеты публиковали, телевидение и радио передавали обращения Восточного министерства, приглашавшие колонистов в генерал-губернаторство. «Немцы! Требуйте принадлежащее вам по праву рождения! Бесплатная усадьба! Гарантированный доход в первые пять лет!» Рекламные объявления изображали живущих в роскоши счастливых колонистов. Но обратно просачивались сведения и о подлинном положении дел — неплодородная земля, каторжный труд и захудалые городишки, куда немцам приходилось возвращаться по вечерам из страха перед налетами местных партизан. В генерал-губернаторстве было хуже, чем на Украине, хуже, чем в Остланде, даже хуже, чем в Москве.

Подошел официант предложить ещё кофе. Марш отказался. Когда тот удалился на недосягаемое для слуха расстояние, Хальдер продолжил все тем же тихим голосом:

— Франк управлял всем из замка Вавель. Должно быть, там размещался и Булер. Мой приятель работает в генерал-губернаторстве в официальных архивах. Боже, он такое рассказывает… Роскошь, очевидно, была невероятная. Что-то из времен Римской империи. Картины, гобелены, сокровища, награбленные у церквей, драгоценности. Взятки деньгами и натурой, если понимаешь, что я имею в виду. — Голубые глаза Хальдера светились, брови плясали.

— И Булер имел к этому отношение?

— Кто знает? Если нет, то он, пожалуй, был единственным, не связанным с этим делом.

— Это, возможно, объясняет, откуда у него дом в Шваненвердере.

Хальдер тихонько присвистнул.

— Вот тебе и ответ. Мы с тобой, друг мой, были не на той войне. Запертые в вонючем металлическом гробу в двух сотнях метров от поверхности воды в Атлантике. А могли бы жить в силезском замке, спать на шелках в компании с парой молоденьких полек.

У Марша ещё было что расспросить, но не было времени. Когда они выходили, Хальдер сказал:

— Итак, ты придешь пообедать у меня с коллегой, занимающейся Союзом немецких девушек?

— Я подумаю.

— Может быть, нам удастся уговорить её носить форму. — Стоя у входа в гостиницу с глубоко засунутыми в карманы руками и в дважды обернутом вокруг шеи длинном шарфе, Хальдер стал ещё больше похож на студента. Вдруг он хлопнул себя ладонью по лбу.

— Начисто забыл! А ведь собирался сказать тебе. Вот память… На прошлой неделе в архив приходили двое парней из зипо и расспрашивали о тебе.

Марш почувствовал, как с лица исчезла улыбка.

— Гестапо? Что им было нужно?

Ему удалось сохранить легкий, непринужденный тон.

— О, обычный набор. «Как он вел себя во время войны? Придерживается ли он каких-либо твердых политических взглядов? Кто его друзья?..» В чем дело, Зави? Продвижение по службе или что-нибудь еще?

— Должно быть. — Он приказал себе расслабиться. Возможно, всего лишь обычная проверка. Не забыть спросить Макса, не слыхал ли он что-нибудь о новой проверке персонала.

— Ну тогда, если станешь начальником крипо, не забывай старых друзей.

Марш рассмеялся.

— Не забуду. — Они обменялись рукопожатиями. Когда расходились, Марш произнес: — Интересно, были ли у Булера враги?

— Не сомневайся, — ответил Хальдер.

— Кто же тогда они?

Хальдер пожал плечами.

— Для начала тридцать миллионов поляков.