Если быстро провести перевыборы короля, то мы ничего не потеряем.

— Выходит, надо опять созывать съезд, — произнес Ваккис.

Заговорил другой член совета, Манфред:

— Как ни тягостно принимать советы от постороннего, я должен признать, что наш молодой друг прав. Где и когда соберемся?

Готы невнятно заворчали, а Пэдуэй громко объявил:

— Если позволите, господа, у меня есть предложение. Новая столица все равно будет во Флоренции; так не лучше ли ввести в должность нового короля именно там?

Снова поднялось недовольное ворчание, однако других идей не было. Пэдуэй прекрасно понимал, что готам не по душе его лидерство; но еще меньше им хотелось думать и принимать на себя ответственность.

— Пока гонцы разнесут весть, — начал Ваккис, — и избиратели прибудет во Флоренцию…

В это время вошел Урия. Пэдуэй отвел его в сторону и тихонько спросил:

— Ну, что?

— Она согласна.

— Когда свадьба?

— Пожалуй, дней через десять. Только вот люди коситься будут — мол, сразу после похорон дяди…

— Не обращай внимания. Сейчас или никогда.

— Какие у нас кандидаты? — поинтересовался Манфред. — Я бы и сам баллотировался, да ревматизм совсем замучил.

— Разумеется, Теодегискель, — произнес кто-то. — Естественный преемник Теодохада.

— Я думаю, — сказал Пэдуэй, — вы с удовольствием узнаете, что наш уважаемый генерал Урия тоже выставит свою кандидатуру.

— Как! — вскричал Ваккис. — Он приятный молодой человек, согласен, но для избрания не подходит. Он не из Амалингов.

На лице Пэдуэя расплылась торжествующая улыбка.

— Пока нет, господа, но ко времени выборов будет. — Готы в изумлении замерли, — Полагаю, вы не откажетесь прийти на брачную церемонию?

Незадолго до свадьбы Матасунта улучила момент поговорить с Пэдуэем наедине.

— Мартинус, твое поведение так великодушно! Надеюсь, ты не будешь сильно страдать.

Пэдуэй постарался принять благородный вид.

— Дорогая, твое счастье для меня превыше всего. И если ты любишь Урию, то дай вам Бог радости.

— Я действительно люблю его, — проникновенно сказала Матасунта. — Только обещай мне, что не станешь горевать и хандрить, а найдешь себе достойную подругу.

Пэдуэй тягостно вздохнул.

— Трудно будет… Но если ты просишь — обещаю. Ну-ну, не плачь. Что подумает Урия? Мы же друзья!

Бракосочетание вышло пышное и величественное. Мартин обнаружил в себе неожиданный дар к шоу-бизнесу и постановке сцен и обогатил традиции готов красочным обрядом, который он видел в каком-то фильме: свита Урии скрестила над головами мечи, а жених и невеста прошествовали под ними по ступеням церкви. Сам Пэдуэй был исполнен достоинства и выглядел солидно, несмотря на свою весьма заурядную внешность. В самый ответственный момент он едва удержался от смеха: ему пришло в голову, что роскошная мантия Урии поразительно напоминает его, Пэдуэя, старый купальный халат, за тем лишь исключением, что на халате не были вышиты золотом изображения святых.

Когда молодожены удалились, Пэдуэй скользнул за колонну. Если бы Матасунта увидела его в ту минуту, то решила бы, что Мартин тайком утирает прощальную слезу. На самом же деле он позволил себе испустить громкий вздох облегчения.

По другую сторону колонны, не зная, что их разговор может быть услышан, беседовали два гота.

— Из него выйдет приличный король, правда, Альберт?

— Вполне возможно. Сам-то он парень неплохой. Боюсь только, попал под влияние этого типа, Мартинуса. Собственно, я ничего против Загадочного Мартинуса не имею. Но, знаешь, чужеземец…

— Ja, ja…

Пэдуэй ни в коем случае не собирался терять влияние на Урию. Этот умный молодой гот, способный военачальник, испытывал неприязнь к государственным делам и явно не хотел ими заниматься, однако в то же время как губка впитывал идеи Пэдуэя. «Если и с этим королем что-нибудь случится, — встревоженно подумал Мартин, — мне долго придется искать подходящую замену.»

Известие о предстоящих выборах Пэдуэй разослал по телеграфу, сэкономив тем самым неделю времени и, между прочим, убедив кое-кого из готов в полезности хитроумного новшества, Пэдуэй отправил также еще одно послание, приказав всем высшим командирам оставаться на своих местах. Урии необходимость такого распоряжения он объяснил интересами государственной безопасности. В действительности им двигало стремление удержать Теодегискеля на время выборов в Калабрии. Зная Урию, Мартин не смел открыть ему истинную причину из опасения, что тот, в приступе рыцарского благородства, как верховный главнокомандующий отменит его приказ.

Готы, естественно, никогда не видели выборов, проводимых по священным американским традициям. Пэдуэй им их продемонстрировал.

Прибывших во Флоренцию избирателей город встретил огромными лозунгами:

За три дня до выборов Пэдуэй устроил неофициальный прием — с выпивкой, закуской и бурным гулянием. Для этого ему пришлось влезть в долги. Вернее, в долги пришлось влезть несчастному Урии, так как в своих личных финансовых делах Мартин тяготел к бережливости и экономии.

Пока он скромно держался в тени, Урия произнес речь. Как потом узнал Пэдуэй, никто и не думал, что Урия такой великолепный оратор. Мартин сам написал текст речи и целую неделю обучал Урию искусству риторики.

Когда все осталось позади, друзья позволили себе расслабиться за бутылочкой бренди. Два других претендента сняли свои кандидатуры. Исход выборов казался предрешенным.

Вдруг в комнату вбежал запыхавшийся посыльный. У Пэдуэя давно уже сложилось впечатление, что люди к нему именно вбегают и непременно задыхаясь.

— Теодегискель во Флоренции!

Пэдуэй не мешкал. Он узнал, где Теодегискель остановился, взял несколько первых попавшихся готских солдат и отправился его арестовывать. Выяснилось, что Теодегискель с шайкой своих дружков занял лучший в городе постоялый двор, просто-напросто выкинув прежних жильцов и их вещи на улицу.

Мартин с солдатами вошел в копону, где вся компания, еще не переодевшись с дороги, торопливо насыщалась. Теодегискель оторвал глаза от блюда.

— А, снова ты… Чего тебе надо?

Пэдуэй объявил:

— Я имею ордер на твой арест за нарушение приказа и оставление поста, подписанный Ур…

— Ja, ja. Ты, наверное, думал, что я спокойно буду сидеть в глуши, пока вы во Флоренции проводите без меня выборы? Но я не из таких, Мартинус. Нет! Я кандидат, я здесь, и я не забуду твоих козней, когда стану королем. Вот уж чего у меня не отнять — всегда все помню.

Пэдуэй обернулся к своим солдатам: