Это походило на извинение, и Анна не смогла удержаться, чтобы не поддеть его:

— Да, ваши действия выглядели немного странно для человека, собирающегося жениться.

Скорее почувствовав, чем услышав презрение в ее голосе, граф торопливо произнес:

— Я же говорил, что Шарлотта не будет нам мешать. Наоборот, она будет только рада за меня.

Анна поморщилась. Сколь бы пошлой ни была эта фраза, она верно отражала положение вещей: страстная любовь Шарлотте была недоступна. Она могла быть верной, преданной, но не более. Шарлотта наивно верила, что любовь — это восторженные слова, томные вздохи и многозначительные взгляды. Что ж, тем хуже для нее. Будь она сама на ее месте, она быстро бы нашла применение буйному темпераменту Грейли.

«Стоп. Никаких „если“, — осадила себя Анна, по опыту зная, куда могут ее завести подобные мысли. — Значит, такова моя судьба».

Она смахнула нечаянную слезу.

— Граф, мне нужно идти. — Нет, Анна! Нет! Я…

Это было последней каплей.

— Что вы?! — взорвалась она. — Объясните причины, по которым вы хотите, чтобы я стала вашей любовницей?

— Я потратил восемнадцать лет, — сказал граф, — чтобы доказать, что Эллиоты — люди чести. Я не могу от этого отступиться. Не могу нарушить слово, данное родителям Шарлотты. Не мне объяснять вам, что такое честь! Да вы и сами все понимаете!

Анна понимала. Она все хорошо понимала.

— Вы вольны делать все, что угодно! — сказала Анна. — И позвольте мне делать то же самое.

С этими словами, ощущая внутри себя пустоту, она спустилась по лестнице, подобрала шляпку и вышла из Грейли-Хауса.

Следующая неделя была кошмаром для Анны. Хотя граф Грейли не приставал к ней, она постоянно чувствовала на себе его горящий взгляд. Она старалась избегать его, так как знала, что еще одного объяснения с ним просто не переживет. Окружающие ощущали напряженность между графом и Анной, но делали вид, что ничего не замечают, выжидая, что же будет дальше.

Лишь леди Патни не скрывала своего недовольства. Руперт оказался игрушкой в ее руках — страх остаться без средств к жизни заставлял его ухаживать за Анной не менее настойчиво.

Анна же умело пользовалась ситуацией: граф Грейл страдал, но не смел приблизиться к ней.

Руперт часто ездил с ней в соседское имение к Шарлотте, однако всегда ждал Анну неподалеку в роще, потому что Анна не считала нужным знакомить его с застенчивой Шарлоттой. Таким образом Анна избегала графа. И хотя ее тянуло к нему, она не оставляла ему места в своих фантазиях. Но что бы она ни желала, чем бы ни занималась, она все время чувствовала, что их связывает невидимая, но прочная нить. И она решила покинуть Грсйли-Хаус, как только Лили научится обходиться с детьми.

Занимаясь как-то утром в детской, Анна, случайно подойдя к окну, увидела во дворе Грейли. Резко повернувшись к окну спиной, она пробормотала:

— Нервы ни к черту!

— Что, мисс? — Сидевшая в углу с Лили миссис Стиббонс оторвалась от костюма, который они шили для Ричарда, и посмотрела на нее.

— Ничего, — покраснела Анна. Селена подскочила к экономке:

— Она говорит — нервы к черту!

— Нет, — нахмурилась Анна.

— Да-да, я слышала!

— Все, Селена, достаточно!

Озорно улыбаясь и бросив на гувернантку озорной[ взгляд, девочка вернулась к своему заданию.

— Золото, а не ребенок! — улыбнулась экономка. Но Анне было не до этого.

— Точно, — вяло согласилась она.

— Я вам не помешаю? — В комнату вошел Руперт.

— Заходите, — оживилась Анна, — разумеется, нет! Дети немедленно ринулись к нему, и он в шутливом протесте выставил перед собой руки:

— Назад, дьяволята!

— Дядя Руперт! — завопила Элизабет, стараясь зайти сзади и взобраться ему на шею. — Что ты принес?

— Ты обещал принести конфет! — вторила ей Мариан, прыгая вокруг и пытаясь схватить его за рукав.

Руперт со смехом протянул руку. На его ладони красовались пять конфет в ярких обертках.

— Селена первая.

— Я… — девочка задумчиво посмотрела па них, — я хочу красную.

— Бери, — великодушно разрешила Мариан, прыгая от нетерпения. — Только скорее!

Не обращая внимания на сестру, Селена продолжала рассматривать конфеты:

— Или оранжевую

Дети дружно выражали нетерпение.

— Ну так бери! — не выдержал Десфорд.

— А что, если она мне не понравится? — резонно возразила девочка. — Возьму желтую.

— Бери! Бери! — торопила ее Элизабет, отпихивая Ричарда локтем. — Теперь Мариан.

— Нет, возьму красную. — Селена вытащила изо рта палец, посмотрела на него и засунула обратно. — У меня платье красное.

Тут дети хором заголосили, возмущенные нерешительностью сестры. Руперт улыбнулся:

— Бери красную, принцесса. А завтра я принесу оранжевую.

Вздохнув, Селена неохотно взяла конфету. Остальные дети немедленно расхватали оставшиеся конфеты и, под бдительным взором Анны, снова сели за парты. Воцарилась тишина, прерываемая только сосредоточенным чавканьем.

Анна повернулась к Руперту:

— Как это любезно с вашей стороны!

Он пожал плечами:

— Они — моя семья, — и улыбнулся. — Должен сказать, что вы знаете толк в детях. Впервые вижу их такими смирными.

— Замечательные дети! — У нее засаднило в горле, и она откашлялась. — Видели бы вы, какую пьесу они собираются ставить!

— Уверен — великолепную. — Он галантно взял ее за руку. — Как и вы…

Анна с усмешкой выдернула руку. Когда Руперт пытался за ней ухаживать, ее охватывало раздражение. И она удивлялась самой себе: с графом Грейли все было по-иному.

— Хватит, Руперт! — сказала она.

— Анна, — он понизил голос, — Анна я чувствую…

— Изжогу, — отшутилась она. — Это из-за вчерашнего ростбифа. Я всю ночь уснуть не могла.

Руперт вздохнул:

— Почему вы не даете мне шанса?

— Какого шанса? И зачем он вам? Руперт неохотно улыбнулся:

— Я понимаю, что мои шансы ничтожны, ведь все знают, что граф увлечен вами.

— Он просто себе слишком многое позволяет, — бездумно ответила Анна.

У Руперта сделалось обиженное лицо. Он не ожидал такого откровения, которое пресекало все его попытки ухаживания. Он удивлялся, как Анне удалось довести графа до состояния холодной ярости. Ведь