— Это хорошо! — Анна оглядела комнату, удивившись лепным украшениям в форме короны. — Снаружи дом выглядит строгим, но внутри он прекрасен!

Граф удивился и подумал, что впервые слышит от нее положительный отзыв.

— Да, вы правы. Не все замечают это. — Не отрывая от нее взгляда, он оперся одной рукой о каминную полку из зеленого мрамора, другую сунул в карман. — Ребенком я приезжал сюда на каждое Рождество. Это был единственный день в году, когда я видел своих родственников Эллиотов.

— С тех пор дом, наверное, сильно изменился?

— Да, в те годы он был настолько ветхий, что просто разваливался на куски, впрочем, как и сами Эллиоты. Я отремонтировал его. Но его внешний вид — это как бы лицо нашего рода, который я не могу изменить. Правда, это вопрос точки зрения. Зато внутри… — Он окинул взглядом комнату, ее причудливую лепнину стен и изящную отделку оконных рам. — Это мое. Когда-нибудь он обретет должное великолепие.

Анна поняла, что, помимо разочарования, в голосе графа сквозила гордость. Она внезапно осознала, что смотрит на Грейли с одобрением. Она встала и откашлялась.

— Всех лягушек поймали? Он пожал плечами.

— Чума, по выражению миссис Стиббонс, оказалась всего лишь дюжиной маленьких лягушек, которые были безумно рады вернуться обратно в пруд.

— Замечательно, — сказала Анна. — Граф, нам нужно кое о чем договориться. Если вы хотите, чтобы поведение ваших подопечных исправилось на более-менее длительный срок, а то и на всю жизнь, — нам придется действовать сообща.

Граф Грейли предостерегающе поднял ладонь.

— Я ожидал этого!

— Ожидали чего? — Она решила, что просто так не сдастся.

— Анна, давайте раз и навсегда определимся. Мне не нужна гувернантка, которая станет меня учить, как обходиться с моими подопечными. Я же не пытаюсь учить вас латыни. Занимайтесь своими делами, а мне позвольте заниматься моими. У детей хромает дисциплина и не хватает прилежания в учебе — вот и работайте над этим.

Внутри у нее все закипело, но ей удалось сохранить улыбку на лице — ледяную улыбку.

— А по-моему, совершенно ясно, что дети абсолютно неуправляемы. Если бы это было не так, вы не упрашивали бы меня заняться ими.

— Я не упрашивал. Я просил, — поправил он ее.

— Мне что, напомнить, как вы выменяли меня у лорда Аленконта, этого зануды, как вы изволили выразиться, на неделю охоты? Вряд ли уважающий себя человек станет так себя вести. Вы были в отчаянии, признайте это.

— Я признаю лишь то, что вы находитесь в моем доме и будете выполнять обязанности гувернантки, а не учить меня жизни.

Спорить с графом было бесполезно. Она понимала, что он самый упрямый и самонадеянный из Эллиотов. И ее положение в этом доме не самое завидное. К сожалению, с графом надо было общаться.

— Коль уж мы затронули этот вопрос, не были бы вы так любезны объяснить мне, граф, в чем, по- вашему, заключаются обязанности гувернантки? Кроме латыни, конечно.

Он коротко пожал плечами.

— Учить детей всему, что знаете. — И?..

— Прививать хорошие манеры.

— Но только в детской?

— Я уже говорил вам, что если вам удастся улучшить их поведение в детской, оно улучшится и вне ее.

Анна открыла было рот, чтобы возмущенно ответить, но граф продолжал:

— Кроме того, позаботьтесь, чтобы они точно следовали расписанию.

— Расписанию?

— Да. Я составил его после того, как от них сбежала третья гувернантка. Это единственное средство держать детей в узде.

Анна иронично усмехнулась:

— А подбрасывать лягушек в постель опекуна в нем тоже предусмотрено?

На этот раз он разозлился:

— Вы всегда так язвительны со своими нанимателями?

— Нет, только если им изменяет здравый смысл. Послушайте, Грейли, я лучшая гувернантка в Лондоне. Все это говорят. Как вы думаете, добилась бы я этого, если бы только кивала и улыбалась?

— Вы что, и на такое способны?

— А вы, похоже, способны только по-идиотски мечтать, что воспитание детей можно ограничить пределами детской. В этом-то, видно, все дело. Нам необходимо объединить усилия, если мы действительно хотим добиться заметных перемен в их поведении.

Грейли помолчал, глядя на нее.

— Думаете, нам и в самом деле следует сотрудничать? — наконец спросил он.

— Да, и будет лучше, если они услышат это не только от меня, но и от вас. Я поддерживаю вас, вы поддерживаете меня. Это же так просто.

— Гувернантки не указывают хозяевам, что делать.

— А много хороших гувернанток вы видели? — спросила она терпеливо.

В его глазах блеснул веселый огонек.

— Я уж думал, что хороших не существует. Одни напыщенные дуры.

— А я то же самое думала о своих нанимателях, — возразила она. — Ну что, согласны?

В ожидании ответа Анна невольно задержала дыхание. После паузы, показавшейся ей вечностью, граф медленно кивнул.

— Хорошо. Позже мы обсудим наши действия. Я, разумеется, буду поддерживать вас, если вы будете отвечать мне взаимностью.

— Благодарю вас, — с облегчением вздохнула Анна. «В конце концов, бывало и труднее», — подумала она, наблюдая за остывающим графом. Тот вдруг направился к двери.

— Пойдемте со мной, мисс Тракстон.

«Что он задумал? « — думала Анна, следуя за ним по коридору мимо впечатляющего старого фламандского гобелена с батальной сценой. Они пересекли холл и прошли через две огромные двери. Внезапно Анна остановилась. Ей еще не доводилось бывать в комнате величественнее этой. Из ухоженного сада через длинный ряд застекленных дверей в нее лились потоки света, отражавшегося на дубовых панелях и теплыми бликами игравшего на бесчисленных полках. Затейливая вязь балясин окаймляла ступеньки, ведущие на второй этаж, где также виднелись дубовые шкафы.

Еще больше ее поразила великолепная фреска, на которой была изображена борьба Истины и Добродетели с Ленью и Невежеством. Нежно-голубой, темно-лиловый, солнечно-желтый и ярко-малиновый тона блестяще выполненной композиции делали ее поистине незабываемой.

Анна перевела взгляд на ожидающего ее реакции графа.

— Превосходно!

Он едва сумел скрыть радость за доставленное ей удовольствие.

— Это пока единственная комната, в которой воплотились мои замыслы. Но настанет день, когда преобразится весь дом.

На полу лежал золотисто-красный ковер, в углу стоял огромный письменный стол из красного дерева, а вдоль стены до камина — прекрасная коллекция античных стульев. Но все это великолепие меркло в сравнении с количеством книг, заполнявших комнату, — все полки были забиты ими.

Анна медленно пошла вдоль стены, слегка касаясь пальцами кожаных корешков. Остановилась.

— Байрон?

Граф пожал плечами.

— Воплощенное неистовство.