– Нет, это понять не трудно. Трудно понять лишь, каким образом ты собираешься все это доказать? И почему ты считаешь, что доказывать что-то следует именно тебе, – возразил он не менее раздраженно, чем она.

– А кто же еще станет это делать? Единственный способ что-то доказать – это отвергнуть все другие возможности. И мне неизвестно, как сделать это иначе, кроме как задавая вопросы.

– Задавая вопросы о чем? – спросила с верхней лестничной площадки возникшая там Кэтрин. Тонкой рукой она оперлась о перила и стала спускаться вниз.

– О том, кто мог убить барона Фужера. – Повернувшись лицом к Кэтрин, Келли вновь овладела собой и своими чувствами, что не получалось в разговоре с Сэмом.

Слова эти заставили Кэтрин приостановиться.

– Что за вопрос! Как ни болезненно это для вас, но убил его ваш отец.

– Но он уверяет, что не убивал. Говорит, что барон с кем-то разговаривал и что они ссорились.

На лице Кэтрин мелькнуло странное выражение, но когда она заговорила, голос ее был безукоризненно ровен.

– Это просто смешно.

– Так уверяют меня все. – Келли все еще была слишком сердита, чтобы удержаться от резкости. – Но если он не убивал, то кто же убийца? Может быть, кто-то из Ратледжей?

Кэтрин вскинула голову:

– Надеюсь, вы не ожидаете от меня ответа на столь абсурдный вопрос.

– Ну что, Келли, добилась своего? – буркнул Сэм. И внезапно все смятение и вся неуверенность вновь нахлынули на нее. Что же, Господи Боже, она творит? Она перевела дух и покачала головой.

– Не знаю, что со мной такое. Сэм прав. Я должна извиниться перед вами.

– Ничего страшного. – Кэтрин погладила ее по плечу. – Вы находились в большом напряжении последние дни. В таком отчаянном положении мы все склонны говорить и действовать необдуманно.

«Интересно, знает ли Кэтрин, что такое истинное отчаяние и на какие невероятные поступки оно способно нас толкать?» – подумала Келли. Отчаяние – знакомое чувство! Слишком многое зависело от событий этих последних дней. Ее работа, возможно, даже все ее будущее. Она не могла спокойно сидеть и ждать, что будет. Ей необходимо было действовать.

Озорной ветерок подхватил подол Келли, когда, выйдя из машины, она ступила на поросшую травой обочину. Каблук ее увяз в гравиевом покрытии, но, сделав шаг вперед, она выбралась на твердую почву и захлопнула дверцу машины. Звук захлопываемой дверцы нарушил безмятежную тишину виноградников.

Потом опять все стихло, и слышен был лишь шепот листвы на виноградных кустах, когда их теребил ласковый ветер, да шум машин, проносившихся вдали по шоссе. Сквозь дымчатые стекла очков, защищавших ее глаза от яркого утреннего солнца, Келли оглядела джип, припаркованный впереди ее машины. На голове у нее был накинут шелковый шарф – ржаво-зеленый, с золотистыми пятнами, концы его обвивались вокруг шеи и сзади, чтобы шарф не спадал, были затянуты в узел.

Келли провела рукой по щеке, отводя щекочущий шарф, и оглянулась вокруг. Пейзаж был поистине райский – на ярко-синем небосклоне сияло солнце, постепенно прогревая воздух над котловиной, окруженной кольцом гор. А среди виноградных лоз стоял Сэм в коричневой фетровой шляпе.

Просунув руку в открытое окошко своей машины, она нажала клаксон, просигналила раз, другой, третий. Когда Сэм обернулся, Келли помахала ему и, перепрыгнув через неглубокую канаву и тем сократив себе путь, направилась к тому ряду кустов, возле которых стоял Сэм. Там она остановилась и стала поджидать его, глядя, как он подходит этой своей уверенной мужской походкой, не размахивая руками, а свободно болтая ими в воздухе.

– Привет! – Голос его был звучный, ласковый. – Что случилось? Может, какие-нибудь новости?

– Нет. Он все еще в бегах. Никому не попадался. – Отец ее был темой слишком щекотливой, и Келли поспешила перевести разговор на что-нибудь более безопасное. – Как виноград? Грозди подсохли, надеюсь?

– Те, что я проверял, вроде бы да. – Сэм приподнял ветку, показывая тугую гроздь лиловато-черных ягод.

Сэм просунул палец в середину грозди, проверяя, на осталось ли там влаги. Виноградинки росли так густо, что воздуху, казалось, никак не проникнуть внутрь. Сорвав одну ягоду, Сэм раздавил ее между большим и указательным пальцами, чтобы проверить, достаточно ли липкий у винограда сок, что является признаком сахаристости.

– Надо будет еще посмотреть для верности, но думаю, что через пару деньков здесь можно будет начинать сбор. – Сэм рассеянно оглядел ровные ряды кустов, и морщины возле его глаз, углубившись, стали заметнее.

– Это значит, что с началом сбора времени у тебя станет еще меньше.

– Во всяком случае, меньше, чем мне хотелось бы иметь сейчас. – Он встретился с ней взглядом, и в глазах у него зажегся теплый огонек, сразу превративший их беседу в нечто интимное. – Хочешь попробовать?

И, не дожидаясь ее ответа, Сэм вырвал из грозди еще одну виноградину и поднес ее к губам Келли; глаза его, теперь устремленные на ее губы, потемнели, и взгляд этот заставлял ее сердце биться как бешеное. Келли покорно открыла рот, и он сунул виноградину между ее разомкнутых губ, на миг задержав там свой испачканный соком палец.

Келли раскусила виноградину и почувствовала, как брызнул терпкий сладкий сок, в то же время ощущая его руку в своей руке, не давая ему отнять руку от ее губ. Жест этот был неосознанным, инстинктивным, как бы ответом ее на ту атмосферу доверительности, что установилась вдруг между ними.