На следующее утро, когда в дом, чтобы допросить ее, заявились Олли Зелински и лейтенант, возглавлявший группу по поимке ее отца, Келли не удивилась. Предчувствуя это, она подробно записала все события прошлого вечера, опустив только чисто личные Детали, касавшиеся смерти мамы. Она закончила писать как раз перед тем, как Сэм вернулся, чтобы выпить с ней кофе.

– Не возражаете, если я останусь? – спросил Сэм после того, как миссис Варгас сопроводила в малую гостиную Олли и лейтенанта.

– Нет, – отвечал лейтенант, мужчина лет пятидесяти, с брюшком и потухшим усталым взглядом, звали его Лью Харрис. – Даже напротив, мне, возможно, придется задать вам несколько вопросов.

– Кофе на столе, – сказал Сэм. – Берите. Лейтенант воспользовался приглашением, Олли же уселся в кресло.

– Мне действительно очень неловко, – обратился он к Келли.

– Таков порядок, я знаю. У меня достаточно репортерского опыта, чтобы знать, как происходит полицейское расследование. – Келли догадывалась, почему здесь присутствует Олли. Отнюдь не для выражения сочувствия или поддержки. Некогда они дружили, и, как она подозревала, он надеялся, что, доверяя ему, она может рассказать ему то, чего не рассказала бы никому другому. Он просто выполнял свой служебный долг. Она ясно это понимала.

– Вот. – Она вручила ему свернутые в трубочку листки. – Я записала все по свежим следам – что он говорил, что ел, в чем был одет, когда ушел, все, что, по-моему мнению, может оказаться важным.

Просмотрев записи, Олли передал их лейтенанту. Заученным жестом Харрис просунул руку за лацкан пиджака и из кармана рубашки вытащил очки для чтения. Нацепив их на нос, он бегло улыбнулся присутствующим.

– Зрение обычно сдает вторым, – сказал он и похлопал себя по выпирающему брюшку. – А первым исчезает стройность стана.

Шутка была избитой, но Келли постаралась улыбнуться. Он начал читать записи. Она сидела, не сводя с него глаз, чувствуя, как нарастает напряжение. Наконец он прижал листки к столу, расправляя загнувшиеся уголки, и покосился на Олли.

– По крайней мере теперь известно, на чем будет строить защиту Дауэрти, – сказал он. – Он собирается утверждать, что с Фужером ругался кто-то третий.

– Разве это так уж невозможно? – вежливо, но решительно ввернула Келли.

– Невозможно? Да нет, пожалуй. Маловероятно? В высшей степени. Удивляет ли меня такое утверждение? Единственное, что кажется мне удивительным, это почему он не присовокупил ко всему прочему примерное описание внешности этого третьего участника.

Дождь прекратился еще ночью. И теперь сквозь прорезь в тучах в комнату через окно пробивался солнечный луч. Келли различала приглушенный и монотонный рокот вертолета, одного из тех, что облетали виноградники, нагоняя ветер, который должен был сушить грозди, чтоб на них не появилась плесень.

– Значит, вы считаете его виновным. Ответ прозвучал со скоростью молнии.

– Как пить дать, – констатировал лейтенант, потом с некоторой неловкостью пожал плачами. – Простите. Я знаю, что он ваш отец, но таково мое мнение профессионала.

– Лью принимал участие в расследовании обстоятельств гибели барона, – пояснил Олли.

– Понятно, – пробормотала Келли. Сидевший с ней рядом Сэм заерзал в кресле.

– Келли не может поверить в то, что ее отец способен на убийство. По-моему, так повела бы себя любая дочь.

– Точнее будет сказать, что у меня есть ряд сомнений, – сказала Келли, отлично понимая, что сомнения эти сохранились лишь у нее одной.

– Мисс Дуглас, в виновности вашего отца нас убеждают три вещи: к совершению преступления его толкал как повод, так и возможность его совершить, а кроме того, на месте преступления найдено и так называемое дымящееся ружье. – Харрис загибал пальцы, перечисляя, последнее же он разъяснил: – В данном случае таким дымящимся ружьем служит орудие убийства, которое было у него в руках, орудие, сохранившее отпечатки его пальцев.

– Другие отпечатки на нем также были найдены?

– Разумеется.

– Вы определили, кому они принадлежат?

– Отпечатки, принадлежащие одному человеку, до сих пор не идентифицированы. Принадлежащие двум другим мы опознали – они оставлены руками рабочих имения. Молоток – это, можно сказать, их повседневное орудие.

– Ирония заключается в том, что те отпечатки, которые до сих пор не идентифицированы, как раз-то и могут принадлежать подлинному убийце барона Фужера, – заметила Келли, и не потому, что была так уж убеждена в этом, а скорее чтобы позлить их.

– Келли, улики, свидетельствующие против твоего отца, перевешивают, – терпеливо начал Олли.

– Но все это улики косвенные. Свидетель показал, что видел его возле тела с орудием убийства в руках. Но свидетелей, видевших, как он совершил преступление, у вас нет. Так называемым поводом к преступлению вы называете предположение, будто барон Фужер застал отца в момент нанесения ущерба чужой собственности. Из чего следует, что он застал его врасплох. А если это так, то почему он не ударил барона одним из тех керосиновых бидонов, что были у него в руках? Почему он бросил бидоны и схватил