Варан молчал.

– Я сама так думаю, – призналась она. – Иногда мне кажется, что я рехнулась… Но все дело в том, что я совсем одна. Совсем одна перед этой степью. А она такая огромная. А дело идет так медленно. Я отвоевала у нее кусочек… Освободила от заклятия… У меня нет сил. Мне нечего есть… потому что то, что дает заклятая земля, я не возьму в рот. А освобожденная земля дает так мало… почти ничего. Аты пришел сюда и спрашиваешь о моем доме…

– Извини.

– Ты думаешь, я брежу? Ты ведь не знаешь, кто такие Аркимонор, Эхронон… хоть о Моа ты слышал?

–Нет.

– И не надо, – она сдвинула брови. – Есть люди… существа, о которых лучше вообще не знать. И ты не надейся – я потом все равно тебя убью…

– Я и не надеюсь.

– Врешь, – она вдруг улыбнулась. – Вот один-то раз я тебя поймала на вранье…

– Давно ты здесь?

– Давно. Долго. Несколько лет. Я еще молодая, мне хватит жизни… чтобы освободить их всех.

Улыбка ее угасала медленно, как огонек уходящей лодки.

– А ведь ты мне не веришь.

– Не то чтобы не верю, – Варан поерзал, устраиваясь поудобнее на голом камне. – Но я видел эти поля… леса… и эту степь. Знаешь, на что похожи твои… твоя… ну, то, что ты делаешь? На убийство. Вообрази: много людей на улице, каждый идет по своим делам… И вдруг появляешься ты с топором. И рубишь людям головы. А когда они спрашивают, за что, – ты говоришь, что освобождаешь их от заклятия…

Варан осторожно замолчал. Колдунья смотрела на него, покачиваясь взад и вперед. Когда она сидела, ее распущенные волосы доставали до пола.

– Там, откуда ты пришел, есть лекари?

–Да.

– А ты когда-нибудь видел лекаря на поле боя?

– Я никогда не бывал на войне.

– Ты трус?

– Нет. Но Империя не знала больших войн уже давно… Вот только сейчас восстали лесовики. Но это очень далеко отсюда.

– Послушай, – она наклонила голову к плечу, – а, может быть, мы говорим на разных языках? Ведь странно, что ты, который пришел из такой дали… понимаешь меня. Значит, на самом деле ты не понимаешь. Ты говоришь на своем языке, а я складываю из этих звуков свои слова – и говорю по-своему о своем.

– Но мы же отвечаем друг другу.

– А мы и отвечаем о другом… Я рассказываю тебе о Моа… понимаешь? Который предал Аркимонора… ну чего тут непонятного? И земля, вместо того чтобы высосать души воинов Эхронона – высосала души всех! И теперь эти души мучаются…

– Но я же видел, что поле счастливо, когда за ним ухаживают…

Колдунья в изнеможении прикрыла глаза:

– Да. Ты хрюкаешь себе по-своему, мне просто кажется, что твои слова имеют смысл. На самом деле этот смысл вкладываю в них я… И удивляюсь, что ты не понимаешь. А ты и не должен…

– Ты хотела рассказать о лекаре, – напомнил Варан.

– Лекарь, – колдунья устало вздохнула. – Лекарь освобождает раненого от размозженной руки или ноги… чтобы тот не умер.

– Ты прекрасно понимаешь меня. Я говорил об убийце, ты вспомнила лекаря – так всегда бывает, когда один защищает свое право проливать кровь, а другой пытается его остановить. Тот первый говорит: это кровь под ножом хирурга… Я имею право, потому что так будет лучше всем, и даже отрезанной ноге, она ведь все равно пропала…

Голова ее склонилась на грудь. В следующую секунду колдунья вскинулась, как человек, который засыпает – и боится уснуть.

– Ты в самом деле очень одинока, – пробормотал Варан.

– Меня одной достаточно, чтобы убить тебя. Не строй планов, бродяга.

– А я и не строю… Ты маг. Ты – отверстие, через которое в мир проникает новое, чего прежде не было… Что это?

– Освобождение. Свобода.

– Кого ты освобождаешь?

– Сколько можно тебе талдычить… Я даже не знаю, как ты понимаешь мои слова. Наверное, тебе кажется, что я говорю про базар какой-нибудь, про ярмарку, про торги… Или о том, как лучше устроить дымоход в какой-нибудь грязной крестьянской дыре…

– Хочешь, я вымою пол? Здесь ведь есть вода поблизости?