сказала:

– Это лава. А через четыре года будут изумруды.

– Два ящика изумрудов?

– Два не два, а шкатулку заполнят.

– Неужели тут такая замечательная кладовка?

– Кладовка ни при чем. Каким образом лава превратится в изумруды, не имеет значения, но превратится.

Твердость была в словах Клавдии и деловитость. Она давала понять Данилову, что ту информацию, какую он заслуживал, он получил, а прочее его не касается. Может, и вообще она не имела права говорить об этом прочем. А Данилов молчал, он чувствовал, что Клавдии не терпится поделиться тайной. Он и молчал.

– Сейчас бриллианты в моде, – сказала наконец Клавдия, – а через семь лет, после одного события, в моду войдут изумруды. В такую моду, в какой они не были последние три столетия.

Данилов опять молчал.

– А у меня их будут десятки, около сорока, точнее, тридцать семь, крупные, будто с шапки Мономаха, если мне надоест их носить, я их продам по хорошей цене.

Данилов молчал.

– Это реальные деньги, – сказала Клавдия так, будто Данилов с ней спорил.

Данилов молчал.

– И в том, как они возникнут из лавы, не будет ничего нечестного, никакого волшебства, и все выйдет по науке… Один ученый из одного НИИ… – тут Клавдия опять спохватилась и стала смотреть по сторонам, но вряд ли кто, кроме Данилова и мелких бытовых муравьев, гулявших по столу, мог ее услышать. – Один ученый, то ли Озямов, то ли Озимов, сделал открытие… Все хотел получить искусственный изумруд, бился, бился – и ни с места. Потом решил разобраться, как природа-мать создает изумруды, и действовать ее способом. Понял: они из магмы, она остывает, что-то с ней происходит – и она преобразуется в кристаллы изумрудов…

Дальше объяснять своими словами открытие Озямова стало для Клавдии делом непосильным, она принесла записную книжку, показала Данилову сделанный ею собственноручно рисунок разреза земли – разрез она назвала стратиграфическим. Показала: и где именно пекутся, а потом и остывают изумруды. Рядом на страничке был график движений температуры и давления.

– Ты тут все не поймешь, – заметила Клавдия. – В общем, кавитация… Схлопывание пузырьков газа… А в газ надо перевести магму, то есть в наших условиях остывшую лаву… Температура – порядка полторы тысячи градусов… давление – миллион атмосфер, а то и два… И пожалуйста – изумруд!

– Откуда же твой Озямов, – удивился Данилов, – возьмет давление в два миллиона атмосфер?

– Давление у нас найдется, – махнула рукой Клавдия.

– А зачем тебе лава именно от Шивелуча?

– Озямов бьется, бьется, сделал открытие, выбил оборудование для опытной установки, но подходящей магмы не нашел. Какую лаву брать – не знает. А я знаю.

– Откуда? Ах да… Хлопобуды…

– Да, хлопобуды, – прошептала Клавдия, и обреченные бриллианты взблеснули на черной чалме, – они. Ясно, что не в порядке очереди, а… Ну а в общем, неважно… Они и моду на изумруды мне предсказали, и открытие Озямова учли, и на машинах из всех вариантов выбрали лаву от Шивелуча. А Озямов о ней пока не знает… Я через верного человека наведу его мысль на эту лаву, вот и получу тридцать семь изумрудов – материал-то мой!

– Начнут делать искусственные изумруды – они появятся у всех и станут стоить копейки, как стекляшки.

– Свои изумруды я получу через четыре года. Все посчитают, что они из горных пород. Но у Озямова-то это будут опытные изумруды! А по прогнозам хлопобудов он еще три года походит в шарлатанах, потом перед ним извинятся, станут внедрять открытие – на внедрение уйдет шесть лет. А мне камни уже надоест носить! Я их продам, пока они еще будут в цене… Понял теперь, каково иметь дело с хлопобудами!

Данилова вся история с изумрудами очень заинтересовала, объяснения Клавдии его не удовлетворили, даже и с высоты технических знаний Данилова слова Клавдии показались ему подозрительными. А может, она передала и все верно, да ученый Озямов бродил по ложным тропам. Так или иначе, Данилов решил выяснить, каким образом появляются изумруды и имеет ли к ним отношение лава от вулкана Шивелуч. Ведь ящиками с лавой Шивелуча владела не только Клавдия, но и Камчатская экспедиция, а какие из них подлинные, какие сотворенные им, Даниловым, он не знал, не запомнил в спешке. Камчатские экспедиторы тоже небось могли затеять опыты с лавой. С ящиками следовало разобраться, и сейчас же. Но Клавдия взяла его за руку.

– Данилов, изумруды ладно! – сказала она с неким вдохновением и забыв о шепоте. – Я добыла еще один долговременный прогноз! Подожди тут!

Она моментально принесла из комнаты сувенирный настольный сейф со свежей еще краской и никелированной ручкой. Сейф был как настоящий. «Бутылки три в него войдет», – отметил про себя Данилов. Ключом Клавдия отворила бронированную дверцу сувенира и пригласила Данилова заглянуть в его недра. Там стопкой лежали документы. Изнутри к дверце был приклеен лист белой бумаги со словами «Операция „Лишние дипломы“. Документы и были дипломами. По большей части синими, лишь два из них, от отличников, имели коричневые обложки. Данилов несколько дипломов осмотрел. Верхний принадлежал Казематову Игорю Платоновичу, получившему в 1960 году профессию врача-стоматолога. Другой – инженеру-металловеду Ципскому Олегу Николаевичу. Узнал Данилов и о дипломной работе третьего специалиста – Думного Виктора Петровича: „Плетение словес в житийном творчестве последователей Епифания Премудрого“. Виктор Петрович был учителем литературы.

– Отдел кадров на дому? – осторожно спросил Данилов.

– Эти картонки – мои. Я имею и расписки… Все написавшие их отказываются не только от дипломов, но и вообще от прежних своих профессий. Честное слово дают.

– Зачем тебе все это?

– А-а-а! – протянула Клавдия.

Молчать она уже не могла, и, по ее словам, с дипломами выходило так. По точным исследованиям хлопобудов, лет через пятнадцать – семнадцать разведется у нас столько разных выпускников и так не станет хватать всяких необходимых людей – санитаров, продавцов, мозолистов, мусорщиков, полотеров, клейщиков обоев и афиш, садовников, домработниц, что общество вынуждено будет просить лиц с дипломами, особенно неуверенных в своем призвании, пойти в санитары, домработницы, садовники. Государство якобы даже решит доброхотам платить компенсацию за годы учения.

– Какую компенсацию? – не понял Данилов.

– А такую… Кому девять тысяч, а кому и все четырнадцать. В зависимости от затрат. Только чтобы пошли в санитары и в раздатчики пищи.

– Разве мы тратили деньги на образование?

– Государство и тратило. Ну и что? Если обществу так потребуются люди в обслугу, оно хоть и свои затраты решит компенсировать. Сколько диплом стоил, столько, с учетом школьного воспитания, и заплатят человеку, лишь бы он согласился сдать диплом.

– Странно все это… – покачал головой Данилов.

– Так и будет… Припрет – и будет… И теперь ведь… Сколько людей, что учились, изнуряли себя, спокойно работают – и вовсе не по специальности, а где кому хочется, хоть бы и пожарниками или ассенизаторами… И не нужны им никакие дипломы… Вот я уже сколько приобрела… У кого за пятерку, у кого за двадцатку, у кого подороже, у кого бесплатно… А придет срок, я по этим дипломам и по распискам их владельцев соберу всю компенсацию!

– Нет, что-то тут не так.

– Что не так? Что? Ты, Данилов, далек от социальных проблем. Ты бы лучше мне помог. Есть у тебе люди на примете, кому не нужны дипломы? Только не старые и не больные, чтобы могли тянуть и через двадцать лет?

– Надо подумать… Один есть. Кончил консерваторию, был контрабасистом, теперь он пробочник.