Мэтью удивился, услышав такое от Кори.

– Не ожидал, что ты можешь быть такой циничной. Просто было уже поздно, люди спали, на это и рассчитывал Франсуа. – Но Мэтью и сам был обескуражен. Несмотря на все собранные улики, он до сих пор не выяснил наверняка, кто стоит за Франсуа. Отъезд от двора казался ему самым надежным способом уберечь от опасности Кори и Кэрью.

Итак, Франсуа уехал. Был выброшен за пределы страны, словно мешок отбросов.

Он сидел в большом кресле, внимательно всматриваясь в пятерых молодых людей, слоняющихся по его комнате, пьющих вино и пытающихся привлечь его внимание. Было известно, что он щедр со своими слугами. Кто из них сможет заменить человека, которого он только что потерял?

По многим соображениям, Франсуа был выдворен вовремя. Кавендиш подобрался слишком близко к истине, но королева по своей глупости не дала ему возможности допросить парня с пристрастием. Конечно, она и не подозревала, что он знает кое-что весьма интересное. Она считала его непричастным, глупая старуха. До чего ему нравилось, что она принимала его не за того, кто он есть на самом деле! Она считала себя столь великой, что просто не представляла, что кто-то может жить рядом с ней и так ее дурачить.

Эта мысль принесла ему огромное удовлетворение. Как и раньше, его тайна была в неприкосновенности, а необходимую помощь он получит от одного из этих молодцов. Ему она очень понадобится, если Кавендиш не перетанет совать нос куда не следует.

Он поднялся, чтобы подлить еще вина своим гостям. Он знал, что жадность, честолюбие и плотские страсти движут большинством людей. Он выберет одного из пятерых, узнает его слабости, затем станет использовать, когда сочтет нужным. Но выбирать нужно осторожно, потому что пока ему нельзя раскрываться. Позже это уже не будет иметь значения, но сейчас время еще не пришло.

В следующие несколько дней напряжение во дворце возросло. Видя перевязанную руку Кэрью, люди проявляли естественное любопытство, и история с кислотой вскоре вышла наружу. Несколько человек испросили у ее величества позволения покинуть двор и получили его. Все заметно нервничали.

Однажды днем, когда Мэтью сидел у окна, наслаждаясь редкими минутами спокойствия, вошел Тоби.

– Милорд, семья ее светлости подъезжает. Когда мне доложили, я позвал ее светлость во двор под незначительным предлогом, как вы мне велели.

Мэтью вскочил, представляя себе радость Кори при виде близких. Он заранее предупредил Тоби, как вести себя в этом случае, чтобы устроить для Кори настоящий сюрприз. Но в то же время он был встревожен. После маскарада, когда он получил разрешение королевы послать за бабушкой и детьми, опасность не казалась такой грозной. Никто не знал тогда, что Молл убита. Когда же тучи сгустились, а Мэтью вспомнил об их приезде, было слишком поздно посылать новое письмо. Оно в лучшем случае застало бы их уже в дороге. Лучше попросить королеву усилить охрану Кори и ее родственников.

Спускаясь во двор, Мэтью с некоторым смущением думал о предстоящем разговоре с графиней Уитби. Он не привык поддерживать светскую беседу с дамами, а тем более общаться с детьми. Впрочем, Кори с удовольствием выручит его, болтая за двоих, уж в этом-то можно не сомневаться.

Когда он спустился во двор, Кори уже спешила к карете. Надо сказать, что экипаж, в котором прибыла старая леди, производил довольно жалкое впечатление. Карета заметно заваливалась на один бок, краска на ее бортах облупилась. Неужели граф Уитби не мог найти лучшего транспорта для собственной матери? Кучер тоже выглядел слишком старым. Остановив лошадей, он с видимым трудом слез с козел. Лакей на запятках казался заторможенным, а его старый спутник был, кажется, подслеповат, судя по тому, как долго он не мог найти ручку, чтобы распахнуть дверцу кареты. Возмущаясь в душе неуважительным отношением графа Уитби, отправившего мать в такой карете и в таком сопровождении, Мэтью подошел, чтобы поприветствовать родственников Кори. Уж он-то будет лучше о них заботиться!

Наконец ступеньки были опущены, и по ним кубарем скатился мальчик. На нем был простой коричневый костюмчик, рыжие волосы огнем горели на солнце. Должно быть, это девятилетний Маркус, решил Мэтью.

Маркус быстро вскочил на ноги, живой, переполненный энергией.

– Мама! – завопил он, бросаясь навстречу Кори, словно ураган.

Девочка постарше вышла из кареты более спокойно. Но ее сдержанность моментально растаяла при виде Кори. Подхватив свои юбки так, что стали видны подвязки, она со всех ног понеслась к матери.

Кори легко выдержала еще один натиск, она вся так и светилась от счастья.

– Маркус, Летти, я так рада вас видеть. Я вас люблю, просто обожаю! Тысяча поцелуев. – Она претворила последние слова в жизнь, осыпав детишек поцелуями.

В таком экстазе Мэтью видел ее только три раза и совсем в другой обстановке. Это сравнение ему не понравилось. Поразила его и эмоциональная открытость детей. Он испытал в жизни столько горя, что давно научился сдерживать свои чувства. Дети же совершенно раскрепощенно и доверчиво принимали потоки материнской любви.

Рядом с ним возник Кэрью, тоже смутившийся при столь открытом проявлении чувств. Да, его сын больше похож на него.

Маркус обхватил Кори за талию и отказывался отпускать. Летти прижалась к матери сбоку и тоже не отходила.

– Ты никогда не уедешь больше, мама, – громко заявил Маркус, и все трио медленно и неловко двинулось к Мэтью и Кэрью. – Никогда, никогда, никогда! Обещай.

– Обещаю, – засмеялась Кори и повернула сияющее лицо к Мэтью. – Мэтью, это ты послал за ними? Почему ты мне не сказал? Ты чудесный человек. Спасибо! Тысячу раз спасибо!

– Я хотел сделать сюрприз, – ответил Мэтью, сдержанно наблюдая за ее радостью. Много дней он представлял себе, как счастлива она будет при виде близких, но теперь мысли об опасности несколько омрачали их радость. Мэтью знал, что и Кори не забывает об этом.

Маленькая и подвижная женщина, одетая в старомодное черное платье, подошла к ним шагом, полным достоинства. Судя по всему, это и была Генриетта Хейлсуорси, вдовствующая графиня Уитби. Ну что ж, хоть