когда он потерял того, кто был ему дорог. Тогда же появилась эта привычка отгораживаться от всех близких людей в момент опасности. Он мог умереть, если не в этот раз, так в следующий, но не придавал этому значения.

Эта мысль привела Кори в отчаяние. Обратив внимание ее врага на себя, он теперь намеренно отстранялся от нее, желая вывести ее из игры. Наверное, лучше было бы не мешать ему, но тот холодный барьер, который он вновь воздвиг между ними, удручал ее.

– Пожалуйста, Мэтью, давай займемся любовью! – взмолилась она. – Заставь меня забыть обо всем. – Она прижалась к нему, наслаждаясь ощущением его силы. Больше всего они сближались именно в моменты любви, и не только физически, но и душевно.

Выйдя из своей задумчивости, Мэтью посмотрел на нее так, будто впервые увидел. С нежностью касаясь пальцами ее плеч, он стал медленно развязывать шнуровку. Мурашки побежали у нее по коже, когда корсаж распахнулся на спине.

– Я буду любить тебя, Корделия, – прошептал Мэтью, продолжая снимать с нее платье. – Но не из-за того, что все так сложилось. Я сам контролирую свою жизнь.

Не желая спорить, Кори взяла его руку и прижала к своей груди.

– Поцелуй меня, Мэтью. Когда ты меня целуешь, я точно знаю, что мы еще живы и никто не властен над нами.

Он с готовностью повиновался. В ней тут же вспыхнул жаркий огонь. Но, касаясь губами его губ, Кори чувствовала в Мэтью какую-то сдержанность. Было ли так раньше? Может быть, Кори была слишком поглощена своими собственными чувствами, чтобы заметить это? Нет, вряд ли. В ту ночь Мэтью решительно оставил все темное позади.

А может, не надо ждать от него полной раскрепощенности, когда нависшая опасность держит их обоих в постоянном напряжении?

Но в тот момент, когда его взгляд стал вдруг непроницаемым и она почувствовала, что он внутренне отдаляется от нее, Кори не смогла оставаться безучастной. Она знала, что прикосновение близкого человека может зажечь пламя в душе. Если Мэтью суждено стать ее мужем, она хочет, чтобы он был живым человеком, а не холодным призраком, бороздящим моря с вечным мраком в душе.

Несмотря ни на что, их близость была именно такой, о которой мечтала Кори, и даже еще лучше. Все ее страхи забылись, она открылась навстречу Мэтью, словно орхидея, раскрывающаяся навстречу свету. Он был нежен, но в то же время его поцелуи были страстными и пылкими, доводя ее до высшего накала. Она отвечала ему взаимностью, сжигаемая безумным желанием.

Вместе они достигли таких вершин, о которых она и представления не имела. Ее страстные стоны помогли Мэтью ощутить полное и абсолютное удовлетворение, и когда его лицо осветилось каким-то особым светом, Кори поняла, что была права. Пусть ненадолго, но она заставила его выйти из своего мрака, забыть о демонах, терзающих его душу.

Может быть, этого даже было достаточно, раз он вскоре отправляется в следующее плавание.

А вот она опять останется одна, со своими мыслями и со своими демонами в душе.

Тем же вечером, стоя рядом с Кори в большом зале, Мэтью клял себя за свою безудержную страсть к ней. Он был непростительно беспечен, позволив себе поддаться вожделению и снова не проследить, чтобы она не забеременела.

Они как слепые шли к пропасти, а Кори, кажется, даже не сознавала, какое действие на него оказывает. Сегодня она как нарочно оделась в свое самое красивое платье, ее вид заставлял его забыть обо всех делах. Темно-синий корсаж плотно облегал ее, обрисовывая грудь и подчеркивая изящную талию, белоснежная кожа в вырезе платья словно светилась. Мэтью казалось, что мужчины в зале ведут себя как хищные звери, бросая на нее голодные взгляды. Но самым ненасытным из них был Мэтью, за что и проклинал себя.

Из глубины его памяти всплыл образ Джоанны, милой жизнерадостной девочки, которую он так любил. И тут же он вспомнил, как рождение Кэрью вытянуло из нее всю жизнь до капли.

Мэтью потряс головой, отгоняя страшное видение, но не мог перестать укорять себя за неосторожность с Кори. Она даже не представляла, чем рискует.

Зал был полон придворных, ожидающих королевского приема для иностранных послов. Но для Мэтью даже балки потолка, казалось, таили в себе тени, которые не мог развеять колеблющийся свет свечей. Его стычка с Эссексом и его слугой уже стала предметом сплетен. Через два дня француз навсегда покинет Англию, и Мэтью был уверен, что сначала тот попытается убить его. Мэтью собирался, как только граф и его слуга появятся, внимательно следить за ними, но он не мог ручаться за последствия, и это его удручало.

Когда зазвучала музыка, на Мэтью натолкнулся человек в доспехах. Обернувшись, он с радостным криком схватил его за руку.

– Мэтью Кавендиш! Какая приятная встреча! Так вы вернулись!

– Сэр Роджер! – радостно отозвался Мэтью, узнав капитана английских войск во Франции. – Ну, как там наши дела?

– Ужасно, как всегда. – Роджер Уильямс скорчил гримасу. – Ваш брат только и делает, что заставляет нас волноваться, выделывая один опасный трюк за другим. Вы слышали, что он был пойман, когда пытался перехватить послание герцога Майенна архиепископу? Эта парочка собиралась устроить вылазку, чтобы доставить в осажденный Париж продовольствие. Джонатану удалось бежать, и вылазка была сорвана, но он страшно рисковал.

Мэтью кивнул, радуясь, что с Джонатаном пока все в порядке, но сожалея, что брат постоянно рискует собой.

– Его жена уже давно не имеет от него известий и очень волнуется, – заметил он. Сэр Роджер пригладил редеющие волосы.

– Я заехал к ней и сказал, что видел его всего четыре дня назад. Он был тогда в добром здравии. Если Джонатан Эль Маджико Кавендиш появляется хоть раз в неделю, мы знаем, что он цел и невредим. Но кое-что меня беспокоит. – Он понизил голос и произнес едва слышно: – Нам доносят, что во Франции опять видели Джорджа Тренчарда.