друг друга.

– Вот уж не ожидала от вас, Грейсток, – воскликнула королева несколько озадаченно. – Вы никогда не употребляли раньше этого слова. Я уж думала, вы и не знаете, что оно значит.

– Мой брак был основан на любви, так же как и у моих родителей.

Елизавета, казалось, была недовольна.

– Ну и ладно, барон. Я найду кого-нибудь другого, кто женится на ней. И он позаботится, чтобы в нее больше не стреляли.

Эти слова напомнили ему о деле.

– Вам будет трудно найти подобного человека, ваша милость. Тот, кто согласится жениться на ней, может не суметь обеспечить ее безопасность. Мы до сих пор не знаем, почему вообще ее хотели убить. – «И потом, она сама может возражать против подобной сделки», – подумал он. – Сколько граф Уитби заплатил вам за это?

– Если вы думаете вернуть ему деньги от ее лица, то это будет не так легко. Он внес в казну пять тысяч фунтов золотом.

Да, Мэтью вряд ли сможет собрать быстро такие деньги. Даже Розалинда, возглавлявшая семейное дело, не имела на руках таких денег.

– Да, это мне не по силам, – признал он, удивляясь, что подобная мысль вообще пришла ему в голову.

– Вот и прекрасно! – Королева хлопнула в ладоши.

Стражник открыл дверь и склонился в низком поклоне.

– Что угодно вашей милости?

– Барон Грейсток уходит. Пожалуйста, пригласите сэра Кристофера Хаттона.

Мэтью попятился к двери, а Елизавета задумчиво постукивала пальцем по подбородку.

– Надо подумать, кого еще я могу соблазнить этим браком, – проговорила она, словно думая вслух. – Наверное, сэра Фрэнсиса Мэллорса. Я пошлю его в зеленую гостиную после маскарада.

Мэтью резко остановился.

– Только не сэра Фрэнсиса, – воскликнул он. Он с содроганием представил виконтессу в объятиях лысеющего, кругленького сэра Фрэнсиса. И, кроме того, это был один из подозреваемых.

– О, вы все еще здесь, барон? – Елизавета сделала вид, что удивилась, заметив его. – Почему же не сэр Фрэнсис? Если вы отказались от этой чести, то остальное – не ваше дело.

– Нет! – рявкнул Мэтью, зная, что ведет себя непоследовательно, но ему было наплевать. – Это небезопасно, по крайней мере теперь.

Елизавета прищурилась.

– Только не говорите мне, что вы подозреваете…

– Я не знаю, ваше величество, но я прошу вас подождать. – Мэтью уже осмотрел сапоги лорда Бэрли, и они не имели ничего общего со следами, но оставалось проверить еще три пары, прежде чем он будет знать что-то наверняка. А пока ради какого-то маскарада придется отложить важное дело.

Королева, казалось, согласна с его ответом.

– Я устрою, чтобы она встретилась с кем-нибудь другим в зеленой гостиной. И я желаю получить ваш отчет как можно скорее. Наслаждайтесь маскарадом, барон.

– Это маловероятно, – пробормотал он, пятясь к двери.

– Ну ладно, хотя бы попытайтесь, – язвительно бросила Елизавета ему вслед. – Ваша репутация искателя приключений привлечет к вам интерес всех присутствующих дам. Не думайте, что я не замечаю, как мои фрейлины распушают перья при вашем появлении.

Мэтью задержался в дверях.

– Мне не доставляет удовольствия их внимание, мадам, – произнес он совершенно искренне. – Я с гораздо большим удовольствием сидел бы подле вас, чем выслушивал их глупости.

Елизавета одобрительно кивнула:

– Очень хорошо, Грейсток. За вашу галантность я оставлю для вас один танец. Конечно, Эссекс будет беситься, но вы заслужили мою милость.

Она протянула ему руку для поцелуя, и ему пришлось вернуться назад и опуститься на колено подле нее. Целуя тонкие пальцы, Мэтью думал, что сейчас Елизавета действительно зашла слишком далеко, поощряя его бессмысленное соперничество с молодым графом. Вот так же она играет и будущим виконтессы Вентворт.

– Вам ведь безразлично, будет ли виконтесса счастлива? – спросил он и только потом осознал, что был, как всегда, прям до грубости.

– А почему кто-то должен иметь нечто лучшее, чем я? – ответила она, и одобрение на ее лице мгновенно сменилось неудовольствием.

И внезапно Мэтью понял, что, несмотря на окружающие ее блеск и великолепие, несмотря на более чем тридцатилетнее правление, у королевы никогда не было искренних человеческих отношений, наполненных любовью, ни в своей семье, ни с мужчинами.

Неудивительно, что она не любила, когда ее придворные вступали в брак, если, конечно, особые обстоятельства не требовали этого. Раз она сама лишена любви, почему кто-то другой должен наслаждаться ею? Будучи сам одиноким, Мэтью понимал ее одиночество, но никак не мог согласиться с ее