– Что-нибудь случилось? – вопрос Генриетты вывел ее из состояния транса.

– О нет, ничего, – поспешно ответила Жюльетт, не желая, чтобы ее поведение вызвало любопытство и удивление. – Просто мне никогда раньше не доводилось видеть столь живописное воплощение страстного свидания любящих людей.

– Да, это прекрасное полотно. Вы можете рассказать Мариано о своем впечатлении. Сейчас он, скорее всего, обсуждает картину Тициана, которую его попросили реставрировать. Он часто принимает участие в реставрационных работах для церкви и города. Вы сможете встретиться с ним немного позже, когда придут его мать и сестра. Вам представится превосходная возможность увидеть всех троих одновременно, – Генриетта состроила комическую гримасу. – Они редко наносят нам визиты. Донье Сесилии Фортуни не нравится ни то, что я разведена, ни то, что я так откровенно демонстрирую свои отношения с Мариано.

Хотя Генриетта говорила об этом Легко, Жюльетт поняла, как много неприятных сцен и семейных скандалов кроется за этой короткой фразой.

– Мне так жаль, что я не могу избежать уловок и конспираций по поводу Мишеля, – откровенно призналась она.

Лицо Генриетты стало серьезным, она нахмурилась и встала с кушетки.

– У вас все по-другому. Вы прибегаете к обману ради ребенка, а не ради себя самой. Мир полон злых людей, и незаконнорожденный ребенок навеки заклеймен с момента рождения. Мне самой пришлось испытать на себе всю тяжесть презрения окружающих, поэтому и хотела, чтобы вы смогли начать новую жизнь в Палаццо Орфей. Но теперь узнала, что у Марко другой, гораздо более лучший план в отношении вас.

Жюльетт задумчиво наклонила голову.

– Я буду вечно благодарна за все, что Марко для меня сделал.

Генриетта положила руку ей на плечо.

– Он заслуживает большего, чем просто благодарность. Человек, подобный Марко, достоин настоящей, преданной любви.

Жюльетт высвободилась из объятий Генриетты и отвернулась.

– Знаю, вы хотите мне только добра, – голос дрожал, она нервно сжимала руки. – Но прошу вас больше не говорить на эту тему.

Генриетта ответила извиняющимся тоном:

– Простите, я слишком далеко зашла, не имея на это права. Но поверьте, я ваш искренний друг, хотя и совсем недавно.

– О, я вовсе не чувствую себя оскорбленной. Уверяю вас, – и все же Жюльетт продолжала стоять спиной к хозяйке Палаццо Орфей.

– Но вы расстроены, – Генриетта обняла Жюльетт за талию. – Когда мы лучше узнаем друг друга, вы поймете, что иногда я бываю излишне откровенна. Поднимемся на следующий этаж. Вы увидите портних за работой, людей, упаковывающих готовые изделия, и все прочее, что вам так хорошо знакомо еще с парижских времен. На верхнем этаже находятся цеха окраски тканей вручную, точно так же, как в Лионе. Вы готовы?

– Да, конечно, – Жюльетт решительно расправила плечи.

На верхнем этаже они прошли по лабиринтам рабочих комнат и цехов. Только на одной двери висела табличка: «Вход воспрещен».

– Здесь происходит процесс плиссировки, – пояснила Генриетта. – Его секрет известен только самым доверенным сотрудникам Мариано, которые поклялись хранить тайну.

– Вы уверены, что ни один парижский кутюрье не сможет сам открыть секрет создания такого мелкого плиссе?

В смехе Генриетты прозвучало торжество:

– Не смог и не сможет. Будет множество подражателей, но метод Фортуни принадлежит только ему, – она взглянула на украшенные бриллиантами часики, приколотые к платью. – Полагаю, Марко уже пришел. Пойдемте, поищем его.

Но Марко уже сообщили, что Жюльетт в Палаццо, и он сам искал ее. Они встретились на лестнице.

– Жюльетт, как тебе понравился Палаццо Орфей? Он не обманул твои ожидания?

– Наоборот, превзошел! Генриетта кивнула.

– Ваша жена увидела все, что только можно увидеть. Донья Сесилия пришла?

– Да, именно поэтому я и искал вас. Она и Мария Луиза сейчас у дона Мариано, и все ждут нас.

Генриетта сжала губы в молчаливом жесте смирения с неизбежным.

– Ну что ж, мы идем.

Жюльетт показалось, что Марко несколько разочарован, что не сам познакомил ее с великолепием этого здания, и даже пожалела о своей торопливости, которая слишком рано привела ее в Палаццо Орфей. Из стремления немного утешить мужа, Жюльетт вложила свою руку в его, и увидела, как обрадовался Марко этому незначительному жесту. Он ласково пожал ее ладонь. Резкое ощущение вины пронзило Жюльетт – ведь она абсолютно ничего не способна почувствовать к нему. Бедный Марко.

Все трое проследовали через дверь из ателье-салона в большую комнату, художественное изящество которой поразило Жюльетт. Стены комнаты были расписаны фресками, создававшими иллюзию итальянского парка, вплоть до мраморных статуй среди роскошной листвы и цветов. Как она позже узнала, комнату расписал сам Фортуни. И тут, радостно приветствуя Жюльетт, появился он сам, изысканный, безупречно одетый с головы до ног, в обычной повседневной одежде, которую носил независимо от