Команда же повела себя иначе. С исчезновением земли, когда со всех сторон небо на горизонте смыкалось с морем, моряков охватила паника. Их стенания, плач, горестные вопли донеслись до Колона, сидящего в каюте над путевым журналом.

Их испугало не само по себе исчезновение земли. Если не считать нескольких молодых матросов да тех искателей приключений, что присоединились к экспедиции, практически всем морякам доводилось видеть, как земля исчезает за линией горизонта, и к этому ранее они относились достаточно хладнокровно, потому что знали, что вскорости она покажется вновь. Теперь же они плыли в бескрайние просторы океана, которые не бороздил ещё ни один корабль, и никто не мог сказать наверняка, окажется ли в океане хоть один кусочек тверди, если, конечно, не принимать в расчёт рассуждения этого сумасшедшего, чьими стараниями они ввязались в столь рискованную авантюру.

Ругательства, поношения, проклятия звучали всё громче и громче, но тут на шканцах появился Колон, спокойный и величественный, с грандштоком в руке. Неторопливо, размеренным шагом подошёл он к бортику, ветер взъерошил его густые рыжеватые волосы.

Появление его послужило сигналом в взрыву. Угрожающе загудели матросы, сгрудившиеся на шкафуте. С сердитыми криками вскочили те, что сидели на комингсах люков или на бомбардах.

Колон поднял руку, призывая к тишине, все разом смолкли, и одинокий пронзительный голос объяснил ему, что происходит.

— Куда вы нас ведёте?

— От безызвестности к славе, — ответил Колон. — От нищеты к богатству. От голода к сытости. Вот куда веду я вас.

И хотя в глазах их величеств ему ещё предстояло заработать титул адмирала, для команды он уже являлся адмиралом и в переломный момент доказал на деле, что по праву назначен их командиром.

Решительный, уверенный в себе, Колон несколькими фразами привёл моряков в чувство.

— Что вы тут бормочете об авантюре? А если это и так? Что вы оставили на берегу? Пустые желудки, нищету, грязь, непосильную работу. И ради этого вы готовы отказаться от шанса разбогатеть и прославиться? Я сказал шанса. Это не шанс, не авантюра. Я знаю, что я делаю, куда плыву. Разве я не убедил их величеств в необходимости этой экспедиции, не посрамил тех, кто противодействовал мне? Неужели вы думаете, что владыки Испании доверили бы мне эти корабли, если б сомневались в успехе? Вон там, на западе, в семистах лигах отсюда, нас ожидают несметные богатства Сипанго, и после возвращения в Испанию вам будет завидовать каждый.

Магия его слов, твёрдость тона, непоколебимая уверенность в собственной правоте разительно изменили настроение команды. Вопли отчаяния сменились криками радости.

Довольный содеянным, Колон поднял грандшток и прищурился, чтобы определить высоту солнца. Для большинства матросов его движения казались священнодействием, ещё более укрепляя их веру в то, что адмирал сможет найти верный путь в бескрайнем океане.

А Колон тем временем выбранил рулевого за то, что они слишком уклонились к северу. Вызвал Косу и сурово отчитал его, потребовав, чтобы нос каравеллы всё время смотрел на запад. И спустился в каюту, чтобы отметить местоположение корабля на карте. Он уже понял, что должен принять меры предосторожности на случай, что неверно вычислил расстояние до Сипанго. Слишком уж уверенно заявил он, что от земли их отделяет ровно семьсот лиг. И люди его могли взбунтоваться, если б не увидели желанного берега, оставив за кормой отмеренное им расстояние. Поэтому Колон решил оставить себе свободу манёвра. Для этого он начал несколько уменьшать путь, пройденный каравеллой за день. Истинные же значения он заносил в путевой журнал. Время от времени Мартин Алонсо и Висенто Пинсоны, капитаны «Пинты» и «Ниньи», присылали ему свои карты, на которых он помечал местоположения судов. И хотя его данные могли расходиться с замерами, сделанными на «Пинте» и «Нинье», однако принимались за более достоверные, поскольку Колон считался непререкаемым авторитетом в исчислении пройденного пути.

Сложнее оказалось объяснить изменение направления стрелки компаса. Произошло это через неделю, в двухстах лигах к западу от Йерро, повергнув команду в шоковое состояние.

Тоска, которую единожды удалось разогнать Колону, вновь окутала «Санта-Марию», когда двумя днями раньше мимо них проплыла мачта корабля, по водоизмещению не уступающего их собственному. Все прежние страхи возродились с новой силой. Если их застигнет шторм, говорили моряки, им не найти гавани, в которой можно укрыться. А когда стало известно об изменении направления стрелки компаса, тревога закралась даже в души самых мужественных. Не только невежественных матросов, но и офицеров. Колон первым заметил, что стрелка компаса вместо того, чтобы указывать на Полярную звезду, отклонена на несколько градусов к западу. Готовый пойти на любой риск, но не признать поражение, он скорее всего скрыл бы это обстоятельство, но отклонение стрелки заметили и другие. Один из штурвальных обратил на это внимание своего командира Раты. Тот, встревоженный, поспешил к де ла Коса. Другие, подслушавшие их разговор, подняли тревогу. Дело происходило ночью, и шум разбудил спящего адмирала. Он сел в постели, прислушался к доносившимся крикам. Потом, поняв, что происходит, сбросил одеяло и встал. Сунув ноги в шлёпанцы, надел халат и вышел на шканцы. Внизу, у нактоуза, толпились люди, фонарь освещал испуганные лица. Мгновение спустя Колон прокладывал себе путь через толпу.

— Что тут происходит? — спросил он и тут же набросился на рулевого: — Держи крепче руль. Нас сносит. В чём дело?

— Стрелка, адмирал, — ответил Коса, и шум мгновенно стих. Люди ждали, что скажет адмирал.

— Стрелка? А что с ней? О чём вы говорите?

— Ей больше нельзя верить.

Колон, однако, продолжал прикидываться, будто ничего не понимает.

— Нельзя верить? Это ещё почему?

Ему ответил Ирес, моряк средних лет, вроде бы ирландец по происхождению, избороздивший все моря известного мира.

— Она потеряла силу. Потеряла силу. Теперь мы затеряны в неведомом мире, и даже компас не поможет нам определить наше местоположение.

— Это так, адмирал, — мрачно поддержал матроса Рата.

— И означает это только одно, — завопил седовласый Ниевес, один из помилованных преступников. — Мы покинули пределы мира, в котором Бог поселил человека.

— Мы обречены, — добавил чей-то голос. — Покинуты и обречены. И дорога нам — в ад.

— Пусть я умру, если не знал, что этим всё и кончится! — взревел Ирес.

И тут же толпа угрожающе надвинулась на Колона.

— Тихо! — осадил он матросов. — Дайте мне пройти. — Он подступил к нактоузу, свет фонаря падал на его спокойное, решительное лицо. Матросы затаили дыхание, пока адмирал пристально смотрел на стрелку компаса. Тишину нарушил голос Раты.

— Смотрите сами, дон Кристобаль. Вон Полярная звезда. Стрелка отклонена на пять градусов, не меньше.

Если Колон и смотрел, то не для того, чтобы убедиться в справедливости слов Раты, об отклонении стрелки он знал и так. Просто ему требовалось время, чтобы найти приемлемое объяснение.

В свете фонаря матросы увидели, как изменилось его лицо. Губы расползлись в улыбке. Адмирал громко рассмеялся.

— Идиоты! Безголовые идиоты! А вам, Коса, просто стыдно — при вашем-то опыте! Вы меня удивляете. Да как же вы могли даже подумать, что стрелка изменила направление, потому что не указывает больше на Полярную звезду.

Коса вспыхнул.

— Конечно, сместились звёзды, а не стрелка.

— Звезда? Да разве…

— Что ж тут непонятного? — Колон поднял руку и посмотрел наверх. — Звезда, как вы можете убедиться сами, движется поперёк небес. Куда бы увела нас стрелка компаса, если бы следовала за ней? Она сослужила бы нам недобрую службу, если б оставалась нацеленной в невидимую точку, на север. — Он опустил руку, пренебрежительно повёл плечами. — Расходитесь с миром и не забивайте головы тем, чего вы не понимаете.

Властность голоса, наукообразные рассуждения, презрение, сквозившее в каждой фразе,