Жилье построили из дерева. Только спальню облицевали сплошь люминесцентной пластмассой, которую тоже привез Рагуши с Фаэтона. В этой герметической комнате находилась небольшая установка для изготовления кислорода.
— Хочешь попробовать напиток атлантов? — спросил Рагуши, обращаясь к отцу. — Он немного отличается от того, который я привозил в прошлом году.
Отец понял, что космонавту хочется выпить, но ему мешал скафандр.
— Нет. Мое дело требует трезвости. А ты, пожалуйста, иди в спальню. Отдохнешь.
Когда Рагуши исчез за дверьми спальни, отец сказал Коле:
— Рагуши меня радует и огорчает. Сердечная доброта живет в нем стихийно. Он одинаково помогает и тем фаэтонцам, которые стали чудовищными диктаторами среди землян, и тем, кто руководствуется идеями Материка Свободы… Всех он считает обиженными, всех ему жаль…
Речь шла о каторжанах, основавших на Земле многочисленные государства. Рагуши относился ко всем им одинаково. Так как все они пострадали от гнева Единого.
Не раз отец рассказывал Коле о своих планах. Для осуществления их мало было одной жизни, значит сыну предстоит продолжить его дело. Отцу удалось вывести несколько сотен земных индивидов, среди которых есть мальчики и девочки. Многих, исходя из конституции их организма, уже можно было считать первыми земными людьми. Но некоторые пока еще находились на промежуточной стадии развития между человеком и обезьяной.
Коля не сразу понял, зачем отцу понадобилось начинать все сначала: ведь земной человек уже существовал!..
Ему тяжело давались тайны генетики.
И отец объяснял сыну:
— Я хочу заложить в своих землян совсем другой генетический код — Земля неоднородна по своим условиям. Тропики требуют других особенностей организма.
По мысли отца, земные люди когда-нибудь сольются в общую расу. Но прежде каждая генетическая группа должна пройти собственную эволюцию. А когда наступит эпоха великого объединения рас, каждая из них поможет процессу формирования человека не только своим опытом, но и собственной кровью.
Это будет эпоха Великого Синтеза…
Генетический синтез рождает такие качества, которых не имели предки: он поднимает живое существо на высшую ступень развития. И наоборот, отсутствие его приводит к вырождению.
Планета должна иметь не просто человека, а Спектр Народов.
Пусть это приведет к соревнованию, взаимоборству между ними. Но без этого прогресс немыслим. Только наивные люди думают, что можно сформировать разум без борьбы.
Саморазвитие — это прежде всего борьба!
Отец гордился девятилетним Алочи. Это был уникальный подарок природы, экземпляр, который был избавлен от всего обезьяньего и с рождения уже был человеком. Николай научил его говорить, и теперь сам Алочи учит тому же своих братьев и сестер. Некоторые из них уже разговаривают, хотя язык их пока еще весьма беден.
Лаборатории были расположены в отдельном помещении. Над самой рекой стояли длинные деревянные дома, где выращивались сотни детей от четырех до девяти лет.
Ечука хорошо знал законы наследственности: именно это обеспечило успех его делу. Он добился результатов не на протяжении нескольких поколений — как это было когда-то на Фаэтоне, — а в первом же поколении маленьких землян…
Из спальни вышел космонавт. Он слегка пошатывался, а по щекам его под скафандром текли пьяные слезы. Упав отяжелевшим телом в деревянное кресло, Рагуши сказал:
— Ты думаешь, Ечука, — начал он, всхлипывая, — мне не больно оттого, что я вижу на двух наших планетах?… Я их люблю одинаково. Понимаешь? Одинаково… А что любить, я тебя спрашиваю? Куда все идет, к чему? Мы передали на Землю свой опыт, свой разум. А знаешь ли ты, великий человекотворец, что вместе с разумом ты сеешь будущую гибель для этой планеты? Или не понимаешь ты этого, Ечука?… Она еще в зародыше — страшная эта гибель. Будто змеиное яйцо. Но змея обязательно когда-нибудь вылупится. И проглотит Землю. Проглотит, Ечука!..
— Рагуши! — печально проговорил отец. — Зачем ты так много пьешь?
— Потому что я вижу беду, которой пока никто не видит. Не тот разум мы передали сюда, не тот, который нужно! Мы не очистили его от страшных пороков. Мы не вынули из него змеиного яйца…
— Тебе надо выспаться, друг…
— Слушай… Слушай, Ечука!.. Я ношу в себе огромную скорбь вселенной… И прячу ее вот здесь — он ударил себя ладонью по широкой груди… — Вот здесь!.. Даже тогда, когда смеюсь. И тогда, когда пью… Фаэтон так много прожил, что можно было бы понять, в чем недостаток нашего разума. А разве мы поняли это?… Мы убийцы, Ечука! Не утешай себя — ты тоже убийца. Тебе кажется, что ты создаешь и выращиваешь разум. А на самом деле ты выращиваешь силу, которая уничтожит все живое на Земле. Ты смотрел вниз, когда мы летели через пустыню? Вот такой когда-нибудь будет вся Земля…
— Разве это сделали земляне? Это сделал твой верховный по велению Бессмертного.
Рагуши откинул назад голову. Скафандр звякнул, ударившись о деревянную спинку кресла.
— Ха-ха-ха!.. А ты думаешь, что они когда-нибудь не создадут себе вот такого Бессмертного? Еще, может быть, на каждом материке возникнет свой… Эти-то «верховные» и «единые» и начнут между собой борьбу за то, кого считать настоящим единым… Это же и есть то змеиное яйцо, о котором я говорил! Мы его бросили на Землю. Мы, Ечука!.. Сначала нужно было изменить природу собственного разума, а потом распространять его на разные планеты. Рядом с великим в нем живет мелкое, ничтожное, И эта муть иногда побеждает даже разум гения. Гений перестает быть гением в то мгновение, когда пожелает, чтобы другие люди считали его богом. Но, к сожалению, мы этого не замечаем. А если и замечаем, то почему-то очень легко соглашаемся с тем, что он имеет на это право… И склоняем перед ним колени…
— Разве Материк Свободы склонил колени перед Бессмертным?…
— Поэтому я и говорю о нашей незрелости… На одном полюсе — властолюбие, на другом — свободолюбие… Эти два полюса раздирают планету. И все может кончиться страшной катастрофой — они разорвут ее на куски!.. — Рагуши выпрямился, поднялся и шагнул к Ечуке. — А может, так нужно?… Может, это всемогущая материя сама подбросила нам вот эти два полюса? Может, материя играет в познание самой себя?… И люди ей нужны, как нам бактерии для брожения?… Только разум дошел до ее глубочайших тайн, и она кричит: хватит! Начнем, уважаемые, все сначала… И с помощью своей игрушки — того же самого человеческого разума — разрушает, созданное на протяжении миллиардов оборотов. Так точно, как человеческое дитя ломает игрушечные домики, вылепленные из песка. Разрушает, чтобы начать снова, где-то уже в ином месте…
Ечука-отец сдержанно улыбнулся.
— Дружище мой, Рагуши! В твоих соображениях есть немало справедливого. Но ты мыслишь масштабами одной или двух планет, а вовсе не масштабами вселенной. Разум возник не сегодня и не вчера. Он так же вечен, как и материя. Как пространство, время и лучевая энергия… В бесконечной вселенной бесконечное количество разумных миров. И я уверен, что они общаются между собой. Так же, как общаются звезды, посылая лучи друг другу. Но не каждая планета находит в себе силы присоединиться к этому безграничному разуму. Так же, как не каждое зернышко, брошенное в почву, дает добрые всходы и рождает прекрасные цветы. На тысячу зернышек какая-нибудь сотня может и погибнуть. И может, это будет наш Фаэтон…
— Значит, ты тоже об этом думаешь?! — с тревогой воскликнул Рагуши.
— Об этом нельзя не думать. Об этом думает каждый мыслящий фаэтонец. Это и заставляет ученых Материка Свободы искать в нашей Галактике новые планеты, где можно привить разум… На Фаэтоне сложилось необычайно тяжелое положение. Нависла угроза над самим его существованием. Мы, фаэтонцы, своевременно не поняли, какую смертельную отраву прячет в себе то змеиное яйцо, о котором ты говорил. И если действительно с нашим Фаэтоном случится беда… Если он обречен на гибель… — Ечука-отец закрыл глаза и долго молчал. Лицо его болезненно передернулось. — Тяжело, дружище, об этом говорить! Но разум только тогда разум, если он умеет смотреть правде в глаза… По сути, это вещи одного порядка — Разум и Правда… Так вот… Те планеты, где мы сеем зерна разума, где он когда-нибудь разовьется и преодолеет все
