– Я значу меньше, это для меня очевидно.

Очень медленно она отвернулась от него, но не успела сделать и шага, как Родриго развернул ее и заключил в свои объятия. Ее тело оказалось призывно мягким и опасно податливым.

– Ай, mujer,[19] – прошептал он, вдыхая аромат ее распущенных волос. – Я не могу больше притворяться, – прошептал он. – Я хочу вас.

Валерия отстранилась и строго посмотрела на него:

– Это и есть причина вашей жестокости? Вашей отстраненности?

Он провел пальцем по ее плечам и рукам:

– Вы сводите меня с ума, Валерия.

У нее на губах появилась лукавая улыбка.

– Поверьте, это никогда не входило в мои намерения. Хотя, должна заметить, это интересное положение.

Родриго отдернул руки от ее руки, будто обжегся.

– Уходите, – хрипло сказал он. – Уходите скорее, пока я не попросил вас остаться.

– И заставить вас гадать, каким был бы мой ответ?

Родриго резко отвернулся и уставился в окно. Ему было нестерпимо больно видеть ее, ее огромные мягкие глаза и себя со всеми недостатками, отражающегося в них.

– Будьте вы прокляты, – пробормотал он.

– Почему? – не унималась она. – Почему вы проклинаете меня?

– Да потому, что вы достойнейшая женщина, и если я хотя бы один раз поцелую вас, то мне мало будет переспать с вами, я захочу, чтобы вы остались со мной навсегда, – и, прежде чем успел остановиться, он выпалил, – как моя жена.

– А почему вы думаете, – еле слышно прошептала Валерия, – что я откажусь стать вашей женой?

Он повернулся и в изумлении посмотрел на нее:

– Но вы же еврейка.

Она гордо вскинула голову:

– Но я еще и женщина, и хотя люблю свою веру, знаю, в каком мире живу.

– Вы хотите сказать, – в горле у Родриго пересохло, ему было трудно говорить, – вы хотите сказать, что откажетесь от своей веры ради того, чтобы выйти за меня замуж?

Она иронично улыбнулась:

– Не в этой жизни.

Он окаменел, хотя внутри у него бушевал пожар.

– Ваши условия, Валерия?

– Я бы никогда не попросила вас отказаться от своей веры. Думаю, будет только справедливо, если и вы не станете просить меня об этом. Если вы женитесь на мне, то возьмете в жены еврейку, вот и все, – она легонько прикоснулась к его рукаву. – Я понимаю, как это будет опасно для нас, для наших детей. Вы должны очень сильно хотеть этого, чтобы рисковать своим будущим.

Как во сне, Родриго взял Валерию за руку и поднес ее к губам. Жарко поцеловав ее ладонь, он услышал собственный голос:

– Да, пусть будет именно так.

– Но… Родриго…

Где-то в доме послышался скрип дверных петель. Родриго напрягся и почувствовал, что Валерия тоже вслушивается. У него по спине побежали мурашки.

– Оставайтесь здесь, – шепнул он.

Взяв в руки кинжал, он бесшумно выскользнул за дверь и начал спускаться по темной лестнице.

«Скорее всего, кто-нибудь из слуг или солдат захотел перекусить ночью, или…», – успокаивал он себя. Кровь гулко пульсировала в висках.

В дальнем конце дома Родриго услышал легкие шаги. Держась в тени, он, направился в узкий с низким потолком коридор. Он миновал гостиную, где вместе с Валерией они провели немало приятных часов, когда Энни была еще с ними и они не испытывали в присутствии друг друга неловкости, прошел мимо кабинета, где все его бумаги лежали беспорядочными кипами, потому что кроме Энни некому было привести их в порядок.

Наконец в дверях, ведущих во внутренний двор, Родриго увидел темную, закутанную в плащ фигуру непрошеного гостя, пробирающегося к задней лестнице, ведущую комнату Валерии.

От ужаса у него кровь застыла в жилах. Неужели Инквизиция все-таки выследила ее?

Он опустил кинжал, чтобы блеск клинка не выдал его. Когда человек подошел к нижней ступени, Родриго бросился на неизвестного. Оба упали на каменный пол и начали бороться. Незнакомец тяжело дышал и брыкался, худое, гибкое тело извивалось под тяжестью Родриго. Знакомое ругательство вырвалось из уст преступника.

– Святые угодники! Да отпустите же меня!