Энни едва сдержалась, чтобы не ответить грубостью. За годы, проведенное в качестве секретаря Родриго, она научилась выносить всякие оскорбления, но этот незнакомец жестоко испытывал ее терпение.

Видимым усилием подавив раздражение, Рэйес повернулся к Родриго:

– Вообще-то я привел Касильду, чтобы совершить над ней обряд крещения. Не могли бы вы подсказать мне, где это можно сделать?

– Обычно я не хожу в цер… – Родриго оборвал себя на полуслове и тут же поправился: – Большое количество обязанностей вынуждают меня молиться в личной часовне.

Они с Энни никогда не говорили о том, что случилось в Гема-дель-Мар два года назад, но не ходили в церковь, если только этого можно было избежать.

– В какое время дня идет служба, дон Родриго? – спросил Рэйес.

– Я точно не знаю, но вы можете спросить у Фрэя Гарсиа. Он более сведущ в вопросах крещения туземцев.

«Да, это уж точно», – с отвращением подумала Энни. Гарсиа иногда лично отправлялся в походы за рабами. Непокорных пытали и убивали. Фрэй Гарсиа, само сострадание, крестил их, сначала спасая их души, а потом отправлял на небеса.

– Тогда, возможно, вы поможете мне в другом деле.

Во время разговора Рэйес внимательно оглядывал комнату, запоминая каждую деталь. Энни удивил интерес, проявленный к кувшину с тазиком Родриго, что стояли в углу комнаты, а также к драпировке, укрывавшей стены, на которой был изображен лев Риберы, символ деда Родриго, Джозефа Сармьенто.

Рэйес положил на стол Родриго какой-то документ:

– Это – договор, полученный в Совете Индий и Севилье. Мне дали разрешение организовать стоянку на пути караванов, везущих сокровища из Панамы, с целью обеспечения их провиантом.

Родриго внимательно прочитал документ и потер пальцем сургучную печать, стоящую внизу.

– Это очень выгодный договор, сеньор, – сказал он. – На подобных делах разбогатели многие предприимчивые джентльмены.

– Я тоже на это надеюсь. Я переплыл через океан не только затем, чтобы служить Господу, но и чтобы разбогатеть. У вас есть расписание караванов? Мне нужны следующие сведения: когда производится погрузка сокровищ на рудниках Перу, когда караван отправляется из Панамы, сколько времени он идет из Панамы в Номбре-де – Диос, сколько охранников.

– Охранников? – заинтересовался Родриго. Он откинулся на спинку стула и скрестил на груди руки. – Вы задаете слишком много вопросов, сеньор. Зачем вам знать количество охранников?

Рэйес нетерпеливо фыркнул:

– Сеньор, я буду торговать вином и надеюсь, что солдаты тоже будут моими клиентами.

– Понятно.

Даже не оглянувшись, Родриго приказал Энни:

– Принеси расписание.

В последнее время Энни начал раздражать его безапелляционный тон, хотя она знала, что грубое обращение было всего лишь маскировкой. Но скупые приказы Родриго стали его второй натурой и единственной формой их общения друг с другом. С каждым днем ей становилось все труднее мириться с этим.

Она выбрала из своей связки нужный ключ и открыла бюро Родриго, почувствовав, что Рэйес следит за каждым ее движением. Они с Родриго вели светский разговор, пока Энни перебирала бумаги. Охваченная злостью, она сделала маленькую отметку, аккуратно переправив, дату отправки каравана. Рэйес – безжалостный делец, рабовладелец. Он хочет разбогатеть – хорошо, но только без ее помощи.

Не испытывая ни малейших угрызений совести, Энни положила бумаги перед ним. На мгновение его стальной взгляд остановился на ней, и ей показалось, что он заметил подделку. Нет. Просто он сгорал от нетерпения, был таким же алчным, как любой из конкистадоров. Читая, Рэйес графитовым карандашом одновременно выписывал нужные сведения на кусочек пергамента.

– Что-нибудь еще, сеньор? – спросил Родриго.

– Нет, – Рэйес удовлетворенно улыбнулся. – Благодарю вас, дон Родриго. Вы сообщили все что нужно. До свидания.

Резко повернувшись на каблуках, он направился к двери. Увидев, что он приближается, рабыня вздрогнула от страха. Рэйес схватил ее за руку.

– Давай пошевеливайся. Дни твоего язычества сочтены, – он грубо вытолкнул ее на улицу.

– Дьявол! – взорвалась Энни. – Сукин сын!

Родриго сердито посмотрел на нее:

– Придержи-ка язычок, дитя мое. Не надо разыгрывать бравого парня, когда рядом никого нет.

Энни уперла руки в бока:

– Ну ладно, а что вы думаете о нем?

Родриго поставил, руки на стол и устремил взгляд в окно, выходившее на площадь, по которой Рэйес волок за собой Касильду.

– Я тоже думаю, что он – сукин сын.

– Мне противно, – сказал Эван Касильде. – Мне действительно противно так обращаться с гобой.