пергамента.

– Эван Кэроу?! Мадам?! – вырвалось у Энни.

Королева бросила гневный взгляд на Андрэ:

– Вы обещали рассказать ей.

– Рассказать мне что? – забеспокоилась Энни.

Энни вцепилась в его плащ, не обращая внимания на удивленные взгляды придворных.

– Черт возьми, Андрэ, говорите!

– Эван Кэроу не погиб, как сообщил капитан Винтер. Он и еще один моряк были единственными, кто спасся с «Мэриголд».

Земля поплыла у Энни под ногами.

– Почему вы не сказали мне об этом раньше?

Ноздри Андрэ расширились:

– Он уже отправился в очередную экспедицию в Вест-Индию.

– Нет! – закричала Энни. – Он не уехал бы, не повидав меня! Он…

– Стража! – Елизавета раздраженно махнула веером. – Эту юную леди нужно отвести в ее покои.

– Андрэ! – всхлипнула девушка.

Двое стражников тащили упирающуюся девушку к двери. Один из слуг испанского посла, как тень, следовал за ней, но Энни не обращала на него внимания.

– Андрэ! Умоляю вас! Скажите мне правду! Скажите мне…

– Тауэр, мисс, – прошептал один из стражников.

Энни перестала сопротивляться.

– Что?

Он вывел ее в коридор. Испанец тенью выскользнул вслед за ними. Стражник посмотрел на него и еще больше понизил голос:

– Я не могу утверждать, что это был Кэроу, но на прошлой неделе лорд Скалия отослал какого-то незнакомца в Тауэр.

– Благодарю вас, сэр.

Энни прежде, чем он успел схватить ее снова, вырвалась от него и выбежала из дворца.

Девушка летела по темным улицам Лондона, в душе у нее кипела ярость, смешанная с надеждой. Все эти годы она доверяла Андрэ. Он был ее учителем и советником.

Ей следовало бы догадаться, что когда речь шла о преемнике Елизаветы, он был таким же безжалостным, как католический инквизитор. Ее преданность Эвану нарушала планы Андрэ! Как глупо было с ее стороны открыть свои чувства человеку, не способному понять ее чувства. Энни молила Бога, чтобы не опоздать. Заключенные в Тауэре страдали от страшных пыток. Люди более благородного происхождения, чем Эван Кэроу, умирали от голода в камерах, лишенных окон и таких крохотных, что узник едва мог выпрямиться во весь рост. И мужчины, и женщины подвергались допросам с применением железных щипцов, раскаленных на огне, дыбы…

– Нет, – на ходу шептала Энни, – прошу тебя, Господи, только не Эван. Не Эван…

Дрожа от холода, Энни бежала вдоль Темзы к Тауэру. С реки тянуло холодом и запахом отбросов. Район, где расположились склады, тянувшиеся вдоль Пэтти-Уэйлс, был совсем темным. Здания стояли в тесном соседстве друг с другом, а некоторые так возвышались над улицей, что создавали кромешную тьму. Она со страхом вспомнила, что никуда и никогда не выходила одна с тех самых пор, как приехала в Англию. Андрэ – страж, горничная и лакей в одном лице – постоянно сопровождал ее, куда бы она ни отправлялась.

Но не на этот раз. И уже больше никогда.

Только она собиралась пересечь улицу и направиться к Тауэру, как от стены дома отделились четверо мужчин.

«Esta la mujer»,[32] – сказал один из них.

Пыльный мешок заглушил крик перепугавшейся до смерти Энни.

– Исчезла!

Крик Эвана глухим эхом отразился от покрытых штукатуркой стен камеры Тауэра. Он хлопнул ладонью по шаткому столу и угрожающе склонился над Андрэ Скалия.

Целую неделю он просуществовал на жалком тюремном рационе, и в глазах его из-за гнева и голода все двоилось и плыло.

– Как, черт возьми, исчезла?!

– Она одна вышла из дворца и не вернулась. Я разослал посыльных разузнать о ней во все кварталы Лондона и за его пределы.

От ярости, охватившей его, Эван едва сдерживался, чтобы не задушить Андрэ.

– Так вы пришли терзать меня этой новостью?

Выражение лица Скалия было непроницаемым как камень.