— Каждому дикарю. — Меценат осуждающе покачал головой. — Меня любят, если мои достоинства внушают уважение и мои ласки приятны, но если эта гармония нарушена, то кто же виноват? Тут ни плетка, ни тем более нож не помогут.

— Плетка вовремя еще как помогает, — вставил вдруг молчавший до сих пор император. — По себе знаю!

Меценат брезгливо улыбнулся и, не отвечая, принялся перекладывать свои янтари. Потом тяжело вздохнул:

— Во всяком случае, я должен позаботиться о семье убитого.

— И я тоже, несчастный погиб из-за моей рабыни. — Агриппа швырнул на стол кошелек и бережно положил рядом сережки с рубинами и золотую змейку. —  Отдай вдове от моего имени. Ее мне жаль.

Октавиан, наслаждаясь спектаклем, подметил, как дрожали пальцы Друга Муз, когда он притянул к себе эти, без сомнения, хорошо знакомые ему безделушки. Но этруск уже справился со своим волнением и, пристально глядя в глаза собеседнику, отчеканил:

— Семь лет назад, Марк Агриппа, ты принес мне какой-то ржавый клинок и запросил неслыханную цену. Я дал тебе эти деньги, потому что, во-первых, я понял, что ты ничего не смыслишь в торговле, а во- вторых, я поверил тебе и в тебя. — Меценат помолчал. — И я не ошибся, ты стал блестящим стратегом, но не избавился от скверной привычки за все запрашивать втридорога. А у торговли, как и у войны, есть свои законы, Непобедимый. Однако за приятной беседой я забыл о гостеприимстве.

Он хлопнул в ладоши, и маленький раб с припудренными золотым порошком волосами и в прозрачной тунике из переливчатой дамасской ткани внес поднос с тремя узорными кубками из муренского стекла.

Гостеприимный хозяин жестом пригласил друзей отведать вина из его виноградников.

— Этрурия родит лучшие вина и плоды.

— Я охотно выпью в знак дружбы из одного кубка с тобой. — Агриппа, не отводя глаз от лица Друга Муз, протянул ему свой кубок.

Меценат все так же спокойно отпил.

— Ты не умеешь читать в сердцах людей, Марк Агриппа! Повторяю, ты — лучший стратег моей родины, и твоя гибель была бы крушением всех моих надежд. Но государство не военный лагерь, и нельзя управлять страной, пренебрегая всеми правовыми нормами и законами торговли.

— Я согласен с тобой. — Агриппа медленно цедил сквозь зубы вино. — Государство — не военный лагерь, но и не базар, где все сводится к купле-продаже. Государство — это прежде всего земля и люди, которые на ней живут и обрабатывают ее. Будет лучше для всех, Гай Цильний Меценат, если мы оба станем думать о благе этих людей, а не ловить друг друга за хвост.

Октавиан хихикнул в восторге от остроумия своего полководца, но тут же из учтивости прикрыл рот ладошкой и притворился, что кашляет. Он никогда не забывал, что у него плохие зубы, и старался улыбаться лишь кончиками губ. После усиленной тренировки это прекрасно удавалось, и улыбка получалась немного грустной и загадочной.

Меценат с удивлением посмотрел на императора, словно только что заметив его присутствие.

— Почему, Октавиан Цезарь, ты вчера не захотел посетить мой дом? Лепид ждал тебя.

— Если Лепиду нужно, мог бы сам пожаловать, — отрезал Агриппа. — А мы ездили в Остию, император созвал совет моих кормчих.

— Значит, вы встретили триумвира на пути в гавань? — Меценат позволил себе лукаво улыбнуться. Он знал, что оба его гостя провели тот день на загородной вилле. — Говорят, его корабли не хуже наших.

— Флот его в полном боевом порядке, — нашелся Агриппа, — а сам флотоводец на мертвом якоре в остерии у грека Талида.

— Невоздержанность — большой порок, — согласился Меценат. — Лишь искусство смягчает нравы. Почему же ты, Октавиан Цезарь, стал избегать моих вечеров? Ты любишь стихи, общество приятных и разумных собеседников и прекрасных юных матрон. В твои годы разумные развлечения полезны.

— В его годы полезней провести вечер за умной книгой.

Агриппа встал. От его резкого движения кресло покачнулось, и Октавиан чуть не упал, но вовремя ухватился за высокую спинку и соскользнул в глубь этрусского трона.

— Ты хорошо знаешь нашу старину, любезный хозяин, — проговорил пицен, уже стоя в дверях. — Марс Мститель и Марс Квирин всегда были исконными италийскими богами, а Аполлон пришел к нам из Эллады, да и Венеру мы не знали, а была Менрва Пряха, хозяюшка, а если надо, то и воительница, и чтила вся Италия Марса Стрелу Громовую, Иова Громовержца и Менрву. Зачем же императору Рима служить греческим божкам? Вот я и запретил ему ходить на эти стихоплетства. Ничему хорошему не научится!

Брови этруска взметнулись к самым волосам.

— Разве императору Рима кто-либо вправе разрешать или запрещать?

Октавиан вспыхнул. Даже кончики ушей порозовели.

— Император Рима повинуется лишь воле народа римского и Сената, но к благоразумным советам моих друзей я всегда прислушиваюсь.

— Даже и к не очень благоразумным, но это твое дело. — Меценат улыбнулся. — Но меня интересует, какой ответ ты дашь Лепиду? Не забывай, Италия истощена и жаждет мира.

— Мы ждем вестей от Антония, — нерешительно проговорил Октавиан. — Потом я сообщу Лепиду.

Агриппа резко обернулся:

— Я сам увижу этого пьянчугу в Остии и скажу ему все, что сочту нужным!

— Прости, Непобедимый. — Улыбка Друга Муз стала дерзкой. — Я и забыл, что со всеми державными делами следует обращаться к тебе!

— Уже поздно, это моя последняя ночь в Риме. Пошли, Кукла! — Агриппа пошел к двери.

Но Октавиан медлил, ожидая продолжения спектакля.

— Ну, кому сказал? — повысил голос пицен.

Октавиан быстро вскочил.

— Не покидай мой дом в гневе, Непобедимый. — Меценат хлопнул в ладоши. — И позволь вручить тебе мой скромный дар.

В библиотеку вошла молодая гречанка. Одежда почти не скрывала ее тела, нежного, как веточка цветущей яблони.

Октавиан потупился, а его друг оценивающим взглядом смерил девушку с ног до головы.

— Евтихия, вот отныне твой господин. — Меценат жестом указал на своего гостя и обратился к нему: — Ты по вине моего клиента потерял прекрасную Афру — Евтихия не менее прекрасна.

— Благодарю тебя, Друг Муз. — Агриппа учтиво наклонил голову. — Отец как раз писал мне, что во время сева некому чистить хлев. Завтра же отправлю Евтихию в наше имение.

Гречанка побледнела и в ужасе ухватилась за консоль, увенчанную барельефом Эпикура. Ей ли, привыкшей делить с любимым господином самые утонченные наслаждения, чистить хлев в какой-то горной деревушке!

— Оставь Евтихию себе, мой щедрый друг, — вмешался император. — Посмотри, как она огорчена разлукой с тобой. А нам лучше подари маленькую Психею из серебра. Непобедимый возьмет твой дар в море.

На побережье налетел шквал. Струи дождя, точно удары железных прутьев, обрушивались на палатку.

В углу протекало. Агриппа подставил тазик, но скоро вода переполнила его и темной извилистой полоской поползла по земле.

Агриппа поджал ноги. Благоразумней было бы последнюю ночь провести на корабле. Но там пришлось бы без конца беседовать с кормчими, ободрять их. А каждый разумный человек понимал, как