умрет, им будет совсем нетрудно вернуть Месье Принца и выгнать Кардинала. Герцог де Бризак (скорее всего — де Бриссак — А.З.) и Жерсе также присоединились к их партии. Первый был оскорблен тем, что после того, как Королева вручила ему жезл Капитана Телохранителей, она не забрала его обратно, дабы дать ему в руки другой; второй негодовал, не видя к себе никакого почтения из-за того, что он принимал сторону Гастона и Месье Принца в нескольких обстоятельствах; они так мало заботились о сокрытии своих мыслей, что открыто заявляли — Королю больше не подняться; и прежде чем Кардинал что-либо об этом узнал, по Парижу поползли слухи о скором возвращении Месье Принца. Не то чтобы Его Преосвященство задремал над своими интересами. Меры, принятые им в отношении армии, прекрасно свидетельствовали об обратном; но так как он постоянно находился у изголовья постели Короля, где он рыдал ни более, ни менее, как женщина при виде опасности, в какой тот пребывал, он верил, лишь бы войска были за него, и тогда зло, что могло бы обрушиться на него откуда бы то ни было, не будет особенно значительно. Однако он проявил ловкость перехватить письма, отправлявшиеся во Фландрию, и в них-то он и прочел о том, что затевалось против него во дворце Люксембург. Мадам де Шуази проживала там, а эти Сеньоры являлись навещать ее инкогнито, одни через одну дверь, другие через другую. Его Преосвященство ничего не сказал, потому как не пришло еще время что-либо говорить. Король был по-прежнему в критическом положении, и однажды даже уверились, будто он умер; в том роде, что раздвинули все завеси его постели, как делают по обычаю, когда кто-нибудь скончается. Однако все это оказалось ложным, по счастью; совсем напротив, Король почувствовал себя лучше моментом позже, и так как юность возвращает из дальнего далека, ему понадобилось всего лишь несколько дней, чтобы окончательно избавиться от болезни.
Письмо, перехваченное Кардиналом, было от Перро и предназначалось для Месье Принца. Оно было написано цифрами и адресовалось Луи де Грову, торговцу в Брюсселе, имя было вымышленным; некий Испанец, кого Кардинал де Ришелье возвел в дешифровщики с официальным Званием, дал знать Его Преосвященству обо всем, что в нем содержалось. Месье Кардинал хранил глубоко в себе негодование по этому поводу до тех пор, когда он нашел, что настало время его проявить. Между тем, он отослал Короля в Париж и задержался на границе. Тогда он вызвал меня к себе в Кале, и когда я прибыл, он переправил меня в Англию, дабы потребовать от Кромвеля исполнения заключенного между нами Договора. Он уже предпринимал этот демарш через Месье де Бордо, кто все еще находился в этой стране; но Кромвель ему ответил, что он не знал, из-за чего Его Преосвященство мог бы жаловаться на него; он не отрицал, что они вместе пришли к соглашению возвратить Дюнкерк в руки Короля при выплате ему трех миллионов; но только на том условии, что деньги будут отданы ему в назначенный срок; предложенный ему срок давно прошел, и, следовательно, совершенно неверно говорить теперь, якобы он изменил своему слову.
Он не привел мне никаких иных резонов, кроме этих, когда я явился к нему, сказав мне помимо того, что ему завидовали из-за одного города, тогда как мы взяли двадцать при помощи войск, которые он вам предоставил; без него мы не смогли бы осадить другие морские города, расположенные на том же берегу, так что все, в чем мы могли бы его упрекнуть, это то, что он забрал свою часть первым, вместо того, чтобы поделиться с нами по старшинству. Итак, я вернулся от него с позором и нашел Месье Кардинала еще в Кале. Он мне сказал, когда узнал о таком успехе моего вояжа, хорошенько поостеречься и не говорить об этом никому, потому как было бы хорошо, чтобы весь свет полагал, якобы мы по-прежнему вместе. Я ему ответил, что умею молчать, слава Богу, и не думаю, чтобы он когда-либо заметил обратное. Он мне ответил, что доволен мной, но не знает, доволен ли я так же и им самим; однако, если я и не вполне удовлетворен, что вскоре буду, потому как он устроит меня в самом скором времени настолько выгодно, что мне позавидуют очень многие люди.
/Наследство Месье де Варда./ Эти прекрасные обещания были основаны на том, что он в конце концов заключил договор с Тревилем. Этот последний, после всех своих тщетных усилий по восстановлению его Роты к выгоде для себя, устав от невозможности добиться цели, все равно, как если бы он сам явился причиной собственной отставки, договорился, наконец, с Его Преосвященством, что с его согласия Герцог де Невер вновь поставит ее на ноги для себя, на тех условиях, что он даст место Корнета для его младшего, обеспечит старшему положение в церкви по той причине, что он унаследовал Аббатство Монтиранде по смерти его дяди, и, наконец, ему самому будет предоставлено Наместничество над землями Фуа с правом на преемничество для его младшего сына. Я заранее поблагодарил Кардинала за милость, какую он соизволил мне оказать, и отправился оттуда прямо на осаду Гравлина, что недавно была решена между Его Преосвященством, Виконтом де Тюренном и Маршалом де ла Ферте, и едва я туда явился, как Граф де Море был там убит пушечным выстрелом. Вард, его брат, унаследовал его весьма значительное достояние и еще дальше продвинулся по пути успеха, чего бы ему не удалось сделать после того, как он, нечто вроде фаворита Короля, позволил себе влюбиться в Графиню де Суассон. А так как эта Дама была немного вспыльчива, и, под предлогом угодить одной великой Принцессе, она была счастлива отомстить Королю, оставившему ее ради ее же сестры, она втянула его в некое жуткое дело, из-за которого он еще и в настоящее время удален от Двора. Его Величество, тем не менее, имел любезность не лишать его ни должности Капитана сотни Швейцарцев, ни его Наместничества над Эг-Морт; но так как жить вдали от Двора — самое жестокое наказание для Куртизана, у него было достаточно времени претерпеть кару, в том роде, что он не обошелся без раскаяния в том, что был лучшим слугой Дамам, чем собственному Королю.
Но вернусь к моему сюжету, а, чтобы не увлекаться пустой болтовней, как я только что делал, надо заранее сказать — едва я провел два дня под Гравлином, как получил приказ Месье Кардинала следовать за ним в Компьень, куда он готов был направиться. Король явился туда же, оправившись после своей тяжелой болезни, и едва мы туда прибыли, как Его Преосвященство объявил мне о своем желании предоставить мне ту самую должность, какую он пообещал мне дать давным-давно. Мне надлежало сходить повидать Герцога де Невера и приготовить мою экипировку, дабы маршировать на Лион вместе с Ротой Мушкетеров, что должны были эскортировать туда Короля. У меня появился конкурент на эту должность, причем ни я, ни даже Месье Кардинал ничего о нем не знали. Это был де Ба, я говорил о нем выше. Он был сделан Гувернером Герцога де Невера по возвращении из Фландрии, таково было вознаграждение, полученное им за выход из партии Месье Принца, кому он служил прежде с большим отличием, и за переход на сторону Месье Кардинала. Так как Герцог де Невер находился в возрасте, не требовавшем больше никаких Гувернеров, едва он узнал, что Его Преосвященство предназначал мне эту должность, как он ее тут же у него испросил. Он сразу же ее и получил, и так, что я никак не мог выяснить, как же это сделалось; я пришел в страшное изумление, когда об этом узнал, после того, как Его Преосвященство беседовал о ней со мной не раз и даже совсем недавно. Я хотел поговорить с ним об этом начистоту; но вместо всякого ответа получил лишь неясное объяснение о том, как он сам оказался втянутым в такое положение помимо собственной воли, потому что, когда один из его дворян, некий Ла Шесне, уговаривал де Ба вернуться к исполнению его долга, он пообещал ему эту должность.
/Слово Кардинала./ Так как нечего и думать возражать Министру, и приходится гнуть шею под всякой его волей, я был вынужден запастись терпением и на этот раз. Правда, дабы смягчить огорчение, какое я мог бы затаить, он мне наговорил множество самых распрекрасных вещей на свете. Однако ничто меня так не утешило, как тот труд, что он взял на себя, лишь бы показать мне, что я у него на самом лучшем счету. Он мне сказал по этому поводу, что, в общем, я ничего не потеряю в ожидании, и он дал мне в этом свое честное слово Кардинала. Я не знаю, всерьез ли он принес мне такую клятву. Я никогда не слышал, чтобы слово Кардинала было бы чем-то таким, на что можно было бы слишком рассчитывать. Я слышал как раз обратное, якобы с момента, когда они ими становятся, они начинают проявлять неверность к их настоящим мэтрам; в самом деле, человек, кого Папа облекает этим достоинством, тотчас же приносит ему клятву, будто бы он будет привязан к нему в ущерб всякому другому; тем не менее такое вряд ли возможно, поскольку долг происхождения совершенно иначе связывает его со своим Принцем, чем обязанности к проявившему благодеяние. Как бы там ни было, поостерегшись говорить ему, что я об этом думал, я его спросил, в ожидании той милости, какую он сочтет кстати мне оказать, не проявит ли он щедрость предоставить мне пенсион, как средство просуществовать более удобно, чем я делал это до сих пор. Он мне ответил, что я дурно употребляю мое время, обращаясь к нему с таким вопросом; сундуки Короля почти полностью истощены, в том роде, что когда бы и признали справедливость моей просьбы, там не нашлось бы ни единого су для выплаты подобного пенсиона.
/Двадцать пять тысяч экю Шарнассе./ Мы расстались в
