наше отступление, а так как Виконт де Тюренн отрядил две тысячи всадников, маршировавших сзади для обеспечения надежной безопасности, беспокойство, приносимое нам этими эскадронами, не было особенно значительно. Они всего-навсего постреливали с довольно дальнего расстояния, в той манере, что с той и другой стороны потери составили, я полагаю, всего лишь четыре человека.

Никто не сумеет понять, как три таких опытных Генерала, с какими мы имели дело, совершили ошибку вроде этой, поскольку наш разгром казался совершенно очевидным, если бы они плотно преследовали нас, не дав нам времени опомниться. В самом деле, испуг, неизбежный в такого сорта обстоятельствах, настолько овладел духом солдат, что, так сказать, малейший шелест листвы они принимали за вражеское нападение на них. В общем, стоило зайцу выскочить из-под копыт лошадей, как всадникам командовался отход, и едва только авангард слышал несколько выстрелов из мушкетона по этому бедному животному, как он столь горячо бил тревогу, будто бы враги совсем уже изготовились разбить его наголову.

/Месье де Тюрен начинает свои тактические маневры./ Они, однако, появились на нашем горизонте лишь на третий день после битвы, но хотя между нами еще находилась река, столь велика была тревога по всему нашему Лагерю, как если бы враги ее преодолели, и наш разгром был бы уже неоспоримым. Месье де Тюренн делал все, лишь бы умерить страсти, но так как нет ничего более правдивого, как то, что обычно говорится, а именно: «можно заречься от испуга, но не от страха», он никак не мог вселить в них ни малейшей уверенности. Им стоило, однако, всего лишь вглядеться в него, чтобы полностью успокоиться, поскольку и в его действиях, и в его словах, и даже на его лице не отражалось ничего, кроме хладнокровия, какое и в такого сорта превратностях привычно царило в его особе. Он скомандовал, тем не менее, кое-кому из наиболее решительных защищать подходы к реке. Они исполнили свой долг в том роде, что ни один ее не перешел.

Между тем, они менее всего об этом думали; то, что мы видели, не было всей их армией целиком, но всего лишь крупным ее отрядом. Они отправили его, дабы вселить в нас уверенность, будто они изменили решение и хотели все же с нами сразиться, тогда как сами замышляли всего лишь отбить Конде. Они были бы в восторге вот так позабавить нас, из страха, как бы мы не разгадали их намерений и не выставили им заслона. Месье де Тюренн заподозрил нечто подобное, когда увидел вместо попыток, какие они могли бы предпринять для форсирования реки, их удовлетворение от незначительного обстрела с одного берега на другой. При этой мысли он скомандовал восьми сотням всадников на следующее утро быть в полной готовности, причем каждый должен был иметь мешок зерна на крупе его коня. Он прекрасно мог бы отправить их сей же час и выиграть этим драгоценное время, но, опасаясь собственной оплошности, счел своим долгом потерпеть до тех пор, потому как враги перешли бы реку ночью, если они действительно намеревались драться. Это им было бы тем более просто, что он скомандовал отставить охрану берега через час или два после захода Солнца. Он также приказал выстроить свою армию в полном вооружении задолго до начала дня, но враги и не подумали двигаться оттуда, где они расположились; тогда он отослал эти восемь сотен всадников в то же мгновение. Эта помощь была тем более необходима в Конде, что город уже не слишком хорошо снабжался припасами, а с прибытием беглецов, о каких я недавно говорил, там уже начинал ощущаться голод. Всадники, груженные зерном, никого не встретили по дороге, кто бы преградил им проход; таким образом, доставив мешки, они возвратились в Лагерь окольным путем; это был тот же самый путь, каким они отправлялись туда и какой им был предписан для избежания всяких встреч.

/Осада Конде./ Виконт де Тюренн сделал бы намного лучше, выведя из города беглецов и оставив там часть этих всадников. В самом деле, так как те, другие, привнесли туда дух ужаса, они вскоре передали его и гарнизону; так что, не будь там Наместника, он бы сам попросил о сдаче в тот же момент, как был бы атакован. На него еще не напали, но враги, имевшие в своем распоряжении все время, требовавшееся им для подготовки этой осады, на следующий же день сняли лагерь, располагавшийся перед нами, и явились под стены этого города Конде. Остальная их армия также прибыла туда, но так как Генерал-Лейтенантом в городе был некий ле Пассаж, человек весьма умудренный в своем ремесле, и единственным изъяном которого было желание принадлежать к какому-либо великому Дому, он устроил такое мощное сопротивление с первых дней, как был атакован, что, казалось, никакой испуг не оказывал больше действия на дух его гарнизона. Это стало причиной того, что враги не добились столь быстрого успеха, на какой они поначалу рассчитывали. Они рассудили, что число осажденных было чересчур значительно, и им будет стоить неизвестно скольких потерь возможность принудить их к сдаче силой. Итак, решившись взять их на измор, потому как восьми сотен мешков зерна ненадолго бы хватило такому крупному гарнизону, они принялись укреплять собственные позиции. Они сочли это лучшим из того, что они могли бы выбрать, и если бы Виконта де Тюренна после этого разобрало желание их атаковать, он натолкнулся бы здесь на такое сопротивление, что не додумался бы возвращаться сюда в другой раз.

Их решение действительно смутило этого Генерала, кто предпочел бы лучше, чтобы они упорствовали в желании взять город открытой силой; и в самом деле, он рассчитывал прежде, когда они изнурят их силы при этой осаде, напасть на них и принудить их ее снять; но, наконец, увидев крушение своей надежды, он задумал уравновесить потерю этого города, казавшуюся теперь ему неизбежной, — взятием Сен-Венана. Едва Враги прознали о его марше, как они предоставили Наместнику Конде почетное соглашение о сдаче, в каком отказывали ему прежде.

/Марши и контрмарши./ Едва Виконт узнал, что этот наместник капитулировал, как он поостерегся и дальше заноситься думами о Сен-Венане. Он не был в состоянии осуществить предприятие такого рода на виду у столь сильной армии, как была у них, хотя его собственная и увеличилась осколками войск Маршала де ла Ферте, да кое-какой помощью, присланной ему Двором после пленения этого Маршала. Мы разбили лагерь в непосредственной близости от Ланса, где он получил еще некоторые войска подкрепления, но так как они были недостаточны для того, чтобы выстоять против такого врага, он втихомолку снялся с места, как только получил донесение о вражеском марше в его направлении. Мы стали лагерем в Бюссьере со стороны Бетюна, у него, казалось, были по его поводу какие-то опасения. Но мы не задержались надолго и в этом Лагере, потому как до нашего Генерала дошло известие, будто бы враги угрожали Аррасу и уже налаживали с ним сношения. Тогда мы заняли Уден, что нарушало все их планы и ставило нашу армию в укрытие от всяких неожиданностей, поскольку это было чрезвычайно выгодное расположение. Мы еще туда не прибыли, как увидели с высоты, как и они пустились той же дорогой, что и мы, дабы нас там опередить. Мы поспели туда раньше них, что вынудило их сделать остановку; две армии оказались тогда столь близко одна от другой, что не возникало ни малейшего сомнения в неизбежности скорого сражения между ними.

Наш лагерь было бы необычайно трудно атаковать, потому что он находился в горах, а подходы к нему были как бы и неприступны. Тем не менее, проще было бы добраться до нас с нашего левого фланга, чем с правого, потому что справа от нас пролегали столь глубокие овраги, что пятьдесят человек были бы способны остановить там армию. Виконт де Тюренн велел их охранять, а дабы быть в такой же безопасности с нашей левой стороны, как и с правой, он приказал соорудить там укрепление с маленькими уступами по флангам. Пехота работала там всю ночь, потому как она ожидала, что на заре ей придется резаться там ножами; но Испанцы, свято верившие, что когда человек обладает благоразумием, он должен оставаться при своем выигрыше, когда ему улыбнется какая-нибудь добрая фортуна, не желали ничем рисковать. Они говорили Месье Принцу, кто дал бы баталию, если бы он был там Мэтром, что им было вполне достаточно спасти Валансьен и отбить Конде, не подвергаясь случаю потерять все эти преимущества из-за какого-нибудь поворота судьбы; он должен поразмыслить над тем, что Виконт де Тюренн получил из Франции свежие войска, и они имели время успокоить всех напуганных тем, что с ними приключилось; кроме того, они расположились в такой манере, что было бы явно опасно идти там их атаковать; итак, они не сомневались, что обязаны были походить на тех мудрых игроков, кто, сделав значительный выигрыш, не вступает какое-то время в новую игру; в самом деле, когда вновь теряешь то, что совсем недавно выиграл, испытываешь куда большее сожаление, будто и не было у тебя прежней радости.

Виконт де Тюренн, кто с самого рассвета ожидал увидеть марширующих на него врагов, заметив, что они не двигались с места, задумал в тот же момент план, что он единственный был бы способен осуществить. Он заподозрил, что столько предосторожностей враги развели лишь для того, чтобы верным ударом отбить Сен-Гийэн. Но пожелав им показать, что они далеко еще не получили по заслугам, он позаботился об укреплении этого места; а едва он увидел их, покидающих лагерь, как сделал вид, будто возвращается во Францию.

/Осада ла Капели./ Погода была уже настолько осенней, а