— Нам нужен мистер Фармер, — обратился комиссар к охраннику, — скажи ему, что его хочет видеть комиссар Брюлей.

Охранник поднес к губам переговорное устройство, которое сжимал в руке, и связался с портье внизу. Тот перезвонил Фармеру в номер. Очевидно, Фармер долго не подходил к своему телефону. Он не понимал, кто смеет к нему звонить без его разрешения.

Наконец, получив согласие хозяина, комиссар и эксперт вошли в номер. Едва открылась дверь, как в нос гостям ударила волна воздуха, перенасыщенного ароматами цветов. Они были повсюду. Расставленные в крупных вазах живые цветы создавали в номере своеобразную удушливую атмосферу. В комнате, где застрелили Сильвию, на столике стояла одна ваза с цветами. Здесь их было сразу четыре.

— Здравствуйте, господа, — сухо произнес Фармер, вышедший к ним в светлых брюках и темной рубашке в полоску, — садитесь, прошу вас. Чем я могу быть вам полезен? Мистер Брюлей и мистер Дронго, если не ошибаюсь?

У этого человека были серые немигающие глаза. Он смотрел на людей с ленивым безразличием, как хозяин жизни, давно привыкший к исполнению всех своих прихотей.

— Примите наши соболезнования, — сказал комиссар.

— Не нужно, — холодно и равнодушно отмахнулся Фармер, — вы пришли не за этим. Давайте ближе к делу, господа. Я вас слушаю. У вас есть новости относительно убийства моей жены?

Комиссар и Дронго переглянулись. Фармер напоминал идеальную машину для бизнеса.

— Вы никого не подозреваете? — спросил Брюлей.

— Если бы я кого-то подозревал, то сообщил бы об этом в полицию, — ответил Фармер. — Извините, что не предлагаю вам выпить, но я никого не принимаю у себя в номере после случившегося. Итак. Я никого не подозреваю. У меня нет врагов. И я не могу представить, кому это могло понадобиться.

— Ваша единственная наследница — Кэтрин Фармер? — уточнил комиссар.

— Да. Но она очень богатая женщина и не стала бы стрелять в Сильвию из-за денег. Скорее она размозжила бы ей голову из личной неприязни, — он сказал это достаточно спокойным, ровным голосом, как будто речь шла не об отношениях между его покойной супругой и родной племянницей.

— А ее муж? — вмешался Дронго. — Он ведь не такой богатый?

— Да, он живет за счет Кэтрин, — равнодушно согласился Фармер. — Когда у человека много денег, он должен быть готов к такой «идиллии» — один из пары оплачивает счета другого. Я оплачивал счета своей покойной жены, а Кэтрин — своего мужа. Все правильно. Кто-то должен платить, а кто-то — дарить свою любовь. Кэтрин нашла себе новую «игрушку», и я очень рад за нее. Надеюсь, что он ее не разочарует.

— Вы знаете, что он улетел? — Дронго все еще надеялся хоть как-то вывести своего собеседника из состояния равновесия. Но у Фармера были стальные нервы.

— Знаю, — ответил Фармер, — ему пришло сообщение из Италии насчет его матери. Вчера ночью Кэтрин была у меня и сказала, что он улетел. Я перезвонил к Мануэлю и попросил его узнать, почему вызвали Энрико. Он выяснил все у портье и сообщил мне об этом.

— В котором часу у вас была Кэтрин? — уточнил Дронго.

— В три или в четыре, я не смотрел на часы. Она плакала, вспоминала Сильвию. Раньше они были подругами. Уже после того как мы с Сильвией поженились, Кэтрин ее почему-то разлюбила. Или решила, что Сильвия воспользовалась своей дружбой с ней, чтобы выйти за меня замуж. Поэтому у них случались конфликты. В свою очередь Сильвии не нравился Энрико, хотя я думаю, что он искренне любит мою племянницу. И старается ее оберегать от неприятностей.

Фармер демонстративно посмотрел на часы. У него была морщинистая рука старика, но она не дрожала.

Его гости прекрасно понимали, что отнимают у этого человека время, но им предстояло еще многое выяснить. И комиссар Брюлей счел нужным продолжить:

— Вы прилетели в Алгарве на переговоры…

— Конечно. Я решил совместить приятное с полезным. Хотя играть с Мануэлем невозможно. Он все равно будет победителем при любых обстоятельствах. Вы видели его последний удар?

— Я видел, — вмешался Дронго.

— Кроме игры в гольф вы должны были провести переговоры, — решил не останавливаться комиссар, — и для этого в Алгарве прилетели русская и польская делегации.

— Все правильно. Зачем вы мне это рассказываете? Если у вас все, то…

— Последний вопрос. Португальская делегация принимает участие в переговорах?

— Вы хотите, чтобы я отвечал и на вопросы, касающиеся моего бизнеса?

— На этот я бы просил вас ответить, — твердо сказал Брюлей.

— Мы собрались, чтобы обсудить наши дела, — ответил Фармер, — и все, кто сюда приехал, принимают участие в переговорах. С той или другой стороны. Я удовлетворил вас своим ответом?

Комиссар взглянул на Дронго, словно разрешая своему молодому напарнику вступить в разговор еще раз. Брюлей не очень хорошо говорил по-английски.

— Извините нас, мистер Фармер, за такую настойчивость, — вступил Дронго, — но дело в том, что в последние часы мы узнали любопытные факты, которыми хотели бы поделиться с вами.

— Какие факты? — спросил Фармер. Он смотрел на Дронго совершенно пустыми глазами. В них не было никакого интереса.

— В составе польской делегации, которая прибыла в Алгарве, есть пани Илона Томашевская, — сказал Дронго, внимательно глядя на своего собеседника. — Вам знакома эта женщина?

Фармер не удивился. Не отвел глаза. Он просто ответил:

— Да. Мы с ней встречались лет двадцать назад. Но с тех пор я ее не видел.

— Тогда из-за вас она потеряла своего ребенка и была вынуждена вернуться домой в Польшу. Чтобы подтвердить свою лояльность режиму, она пошла работать в полицию.

— Это она вам рассказала? — Никакого интереса. Фармер оставался холоден и спокоен, как всегда.

— Нет. Об этом мы узнали из своих источников. Сейчас я объясню откуда.

— Валяйте. Только не понимаю, при чем тут Илона Томашевская?

— Вы кому-нибудь рассказывали о ней?

— Конечно, никому. Это мое личное дело. Может быть, только Кэтрин помнила об этой истории.

— Вы давно знаете адвоката Карнейро?

— Ваш напарник сказал, что задал последний вопрос. А вы задаете следующие. Это вопрос или утверждение?

— Вы его знаете, — утвердительно кивнул Дронго. Разговаривать с людьми такого масштаба всегда трудно. Эксперт старался держаться в рамках вежливости из последних сил. — Теперь я вам расскажу, что нам удалось узнать. Адвокат Карнейро сумел пронюхать о ваших бывших отношениях с Томашевской. Опасаясь, что вы согласитесь на предложение русских, уступив их цене и давлению, он пригласил известного авантюриста и мошенника Шокальского. Тот должен был любым путем помешать вашей договоренности с русскими — даже блефуя и выставляясь против Мурашенкова, лишь бы сорвать сделку. Однако вы могли не поверить Шокальскому. И Карнейро решил пригласить вместе с ним Илону, чтобы вы поняли, какую грязную игру против вас ведут представители стран восточного блока.

Когда Дронго начал говорить о бизнесе, в глазах Фармера наконец появилось некое более осмысленное выражение. Равнодушие сменилось заинтересованностью.

— Карнейро понимал, что вам не понравится приезд Илоны и вы можете предъявить ему свои претензии. Поэтому он вылетел в Париж и пригласил сюда комиссара Брюлея, якобы для защиты вас от возможных домогательств Томашевской. И все для того, чтобы вы не подписывали договор с Мурашенковым и его компанией.

— Очень интересно, — негромко произнес Фармер, — откуда вы все это узнали? Могу теперь я задать вам вопрос?

— Пани Илона рассказала нам, что их с Шокальским встречал в Лиссабоне представитель неизвестной компании на серебристом «Ауди», — пояснил Дронго, — а Шокальского нам удалось заставить признаться, что машина была прислана адвокатской конторой Алваро Карнейро. Кроме того, поляк