— Вы уже не играете? — спросил он.

— Бесполезно, — отмахнулся Сарычев, — никаких шансов. Сильва, Фармер и Арсений Викторович положили всех на лопатки. Они втроем и разыграют все три первых места. Вместо меня играет менеджер да Кунья. Но у него тоже нет шансов.

Они прошли за игроками к следующей лунке. Все вместе двигались по направлению на север — к зданию отеля. Мурашенков долго выбирал клюшку и наконец нанес удар. Мяч упал в нескольких сантиметрах от лунки.

— Браво, — закричал Сарычев, — мы побеждаем!

— Ваш напарник хорошо играет, — заметил Дронго.

— Он у нас лучший игрок, — восторженно сообщил Сарычев, — хотя победить Сильву и Фармера почти невозможно.

Фармер подошел к мячу. Казалось, что его не интересовало ничего, кроме точного удара. Он ни на кого не оглядывался, не смотрел по сторонам. До полудня солнце светило с востока, поэтому Фармер чуть повернулся, закрываясь от яркого света, прицелился и нанес удар. Он даже не следил за полетом мяча, как будто заранее был уверен, что тот попадет куда надо. Мяч взлетел над полем, блеснул в лучах солнца и опустился… точно в лунку.

Все присутствующие ахнули. Даже Мануэль Сильва криво улыбнулся — такой удар просто так не исполнишь! Кроме абсолютной техники здесь требовалось еще и немного везения.

— Фантастика, — прошептал Сарычев, обращаясь к Дронго, — правильно говорят: кому не везет в любви, тому везет в игре.

— Он так спокойно играет, — заметил Дронго.

— Фармер игрок выдающийся, — подтвердил Сарычев с заметным вздохом, — если бы он принимал участие в официальных соревнованиях, то давно бы стал чемпионом. Но ему это не нужно. При его деньгах можно увлекаться гольфом и не играть в чемпионатах.

— Я думал, он не выйдет сегодня на поле, — сказал Дронго, — после свалившегося на него несчастья…

— Посмотрите, как он играет. Это не человек, а воплощенное хладнокровие. Занятие бизнесом делает людей другими, — убежденно заметил Сарычев, — это своего рода искусство. Волшебный дар, как у художников или поэтов. Человек становится бесчувственным, эмоционально выдержанным, учится рассчитывать собственные силы и возможности, не бояться опасностей, риска. Не каждый обладает таким даром.

— Фармером нужно родиться, — согласился Дронго.

На позицию вышел Мануэль Сильва. Он был впереди других игроков и поэтому мог не рисковать. Выбрав клюшку для среднего удара, он спокойно пробил, и его мяч лег совсем рядом с лункой. Восторженных криков не было. Мануэль Сильва играл так, как должен был играть профессионал.

На остальные удары никто даже не смотрел. Всех интересовала игра именно этих троих. Игроки, а вслед за ними их помощники и болельщики, двинулись к следующей площадке.

— Скажите, Николай Андреевич, — поинтересовался Дронго, — вы выступаете как конкуренты Шокальского?

— Коммерческая тайна, — усмехнулся Сарычев, — хотя какая там тайна. Все об этом знают. Шокальский — подставное лицо. Он не дает нам нормально заключить контракт, ради которого мы сюда приехали.

— Вы уже вышли на подписание контракта?

— Конечно. Мы предлагаем такие деньги, которые больше никто не может предложить. Мы были уверены, что получим этот контракт.

— И до сих пор не договорились?

— Пока нет.

— Вам мешают португальцы? Карнейро и Сильва? — поинтересовался Дронго. — Они ваши основные соперники?

— В какой-то мере. Только они настаивают на другом варианте. Хотят перенести соревнование в Синтру, на Солнечный берег. Это под Лиссабоном.

— Прекрасные места, — кивнул Дронго, — хотя здесь мне нравится больше.

— Они готовы на все, лишь бы оставить чемпионат в Португалии, — нервно произнес Сарычев. — Посмотрите, как играет этот Шокальский. Он беспрерывно рискует. Думает, что одним точным ударом можно все решить. Так и во время переговоров. Не называет определенную цену, а постоянно блефует. И в результате Фармер считает, что нельзя никому доверять. Ни нам, ни полякам.

— Вы не узнали, кого представляет Шокальский?

— Он не сообщает. Какую-то неизвестную нам группу. Возможно, японцев. У них есть деньги для таких соревнований.

— Или американцев. Может быть, все-таки речь идет о другом? Например, о передовых технологиях…

Сарычев даже не удивился. Он улыбнулся и кивнул:

— Может быть. Все понимают, для чего приобретаются права на подобные соревнования. Каждые Олимпийские игры, каждый крупный чемпионат, каждая выставка «Экспо» — это уже давно не просто международные мероприятия. Все это большая политика. А такой элитарный чемпионат, как состязания игроков в гольф, привлечет тысячи авторитетных людей и миллионы долларов инвестиций. О возможности продвижения тех самых технологий я уже не говорю… Посмотрите, как играет Карнейро. Он хороший игрок, но против Фармера и Сильвы у него нет шансов. Ни единого. Хотя он, конечно, старается.

Вслед за игроками они прошли к очередной площадке. Фармер демонстрировал свое хладнокровие.

— Мы постараемся его дожать, — сообщил Сарычев, — сегодня вечером он обещал дать согласие. Арсений Викторович вчера звонил ему, чтобы выразить соболезнование. И они договорились окончательно решить вопрос именно сегодня. Мы предлагаем в два раза больше, чем все основные конкуренты. А Шокальский просто блефует. У него не может быть столько денег. Я все больше убеждаюсь, что никакие серьезные люди за ним не стоят.

— А португальцы? Они сумеют найти столько денег?

— Не думаю. Хотя им могли бы помочь европейцы. Карнейро готов привлечь деньги немцев, с которыми он очень близок, а Сильва — отказаться от нашего отеля, чтобы перенести чемпионат в Синтру. Но свободных средств у них нет. Вы же знаете, как сейчас скачут валюты. Доллар и евро. Такие свое- бразные качели. В этой ситуации наша нефть — самый лучший товар. Цена на него взлетела, а деньги мы получаем в любой валюте.

— Когда Мурашенков должен встретиться с Фармером?

— Сегодня вечером. Они договорятся об окончательной цене, и тогда завтра утром прилетят наши и его адвокаты, чтобы подготовить договор. Но это уже не наше дело. Там столько пунктов, которые нужно согласовать…

— Разве Фармер не уедет?

— Насколько я знаю, пока нет. Тело Сильвии сразу не выдадут. Полицейские отправили его в Албуфейру. Поразительно, что Фармер туда не поехал. Что за человек! Я думал, подобных персонажей уже не бывает в жизни — они остались только в романах. Но когда я впервые его увидел, то поверил, что встретил именно такого миллионера. Безжалостного и холодного, как акула. Я был в Австралии, там мне показывали белых акул. Эти могут разорвать любого, даже свою пару. Да что там! Собственных детей не пожалеют. Вот так и Фармер. Для него нет никаких родственных чувств. И жену свою, я думаю, он не очень любил. Она ему нужна была как некий «бренд», как красавица, которая должна быть рядом.

— Не любите вы его, — заметил Дронго.

— А я их всех не люблю, — желчно сказал Сарычев. — Думаете, мне просто было сюда приехать, я с неба свалился в это общество? Да я столько работал, столько терпел! Чтобы стать владельцем нашего гольф-клуба, мне столько всякого вынести пришлось! Чуть ли не сутенером был, когда в мой клуб в начале девяностых богатые подонки в малиновых пиджаках приезжали с девочками. Господи, как я их тогда ненавидел! Всех этих бывших уголовников, фарцовщиков и спекулянтов, да еще неудавшихся спортсменов,