подозреваемых. Трое других остаются в отеле. И все три женщины. Кэтрин спит, ее визажистка находится в соседнем номере. Илона гуляет где-то рядом. И только Энрико Вилари нет нигде. Но, может быть, он еще вернется…

— Я останусь здесь, — предложил комиссар, — хочу проверить, куда он мог уехать. До Севильи на машине около двух с половиной часов езды. До Лиссабона примерно три часа. До аэропорта в Фаро — около часа. Ты говорил, что у него не работал мобильный телефон. Может, он уехал в Фаро, чтобы вылететь куда-нибудь на самолете?

— Зная, что его могут обвинить в убийстве, и не сказав ничего всем остальным? — спросил Дронго. — Нужно попросить португальскую полицию проверить все три ближайших международных аэропорта. Хотя рядом, в самом Алворе, есть небольшой аэродром, откуда вылетают двухместные частные самолеты. Но я не думаю, что Вилари рискнет полететь на таком самолете.

Он еще не договорил, когда в дверях, ведущих из холла на террасу, показался Жозе Монтейру. Вымазав бриллиантином волосы, портье стал похож на шансонье тридцатых годов. Привычная улыбка заиграла на его лице, как только он заметил Дронго. И сразу замахал ему рукой, словно увидел самого близкого человека. Дронго понял, что у прохвоста есть новости, и вернулся в холл, чтобы послушать, что именно ему хочет сообщить его жадный «старый знакомый».

— Сеньор Дронго! — Монтейру встретил его счастливой улыбкой. — У меня есть для вас информация. И даже не одна.

— Пятьдесят евро за каждую, — предложил Дронго.

— Что вы! — с обидой всплеснул руками портье. — У меня очень ценная информация. Если вы заплатите по двести евро за каждую, я готов с вами поделиться.

— За обе сто пятьдесят, — сказал Дронго, доставая деньги, — и не нужно больше торговаться.

— Двести за обе, — попросил Монтейру, — и обещаю: вы останетесь очень довольны.

Дронго достал две зеленые бумажки.

— Слушаю, — сказал он.

— Вчера сеньор Вилари получил срочное сообщение из Италии, — радостно улыбаясь, сказал портье.

Дронго протянул одну купюру.

— Какое сообщение? — поинтересовался он.

— Срочное сообщение для сеньора Вилари, — снова повторил Монтейру, — я могу вспомнить, о чем, но это потребует дополнительных расходов.

— Когда оно пришло?

— В половине третьего ночи, — любезно ответил портье, — но если вы дадите мне еще сто евро, я постараюсь вспомнить, что в нем было. Вы ведь не сотрудник полиции, — деловым тоном добавил он, — и я не обязан давать вам показания. Вы всего лишь частный эксперт, сеньор Дронго, а я знаю свои права.

— Как приятно иметь дело с умным портье, — пробормотал Дронго, — вот еще сто евро, — он положил деньги на стойку и прижал их двумя пальцами, — что было в сообщении?

— Сеньора Энрико Вилари просили срочно приехать в Геную, где находится его мать. Кажется, ей совсем плохо, — следя за рукой Дронго, сказал Монтейру с притворным сочувствием.

— Вы кому-нибудь говорили об этом?

— Никому. Я дежурил всю ночь и сообщил об этом только самому сеньору Вилари. Он очень достойный сеньор и, наверное, любит свою мать, сохрани ее дева Мария. Он почти сразу уехал.

Дронго поднял оба пальца, чтобы довольный портье тут же выхватил вторую купюру.

— Ты сказал: «две информации», — напомнил Дронго прохвосту и достал третью сотенную бумажку, — о чем вторая?

— Сеньора Илона Томашевская была сегодня ночью не одна, — доложил, гадко улыбаясь, Жозе Монтейру, — мне сообщили, что у нее был мужчина. Возможно, кто-то из наших гостей…

Он еще не успел договорить, как Дронго выхватил у него из руки вторую купюру.

— Это штраф за неосведомленность, — сказал Дронго. — Мужчина, который был с пани Илоной нынешней ночью, — перед тобой. Поэтому твоя вторая информация ничего не стоит. Но ты можешь продать ее другим сеньорам. Думаю, им будет интересно узнать, с кем провела ночь прекрасная польская пани. До свидания. Мы в расчете.

И оставив изумленно-огорченного портье, Дронго вернулся на террасу.

— Я знаю, куда уехал Вилари, — устало сообщил Дронго, подходя к комиссару Брюлею, — сегодня ночью он получил срочное известие об ухудшении состояния своей больной матери.

— Ты веришь в это? — спросил Брюлей.

— Я слышал, как он упоминал о плохом здоровье матери в разговоре с Кэтрин. Нужно срочно звонить в Италию. Либо он сам организовал ложный вызов, чтобы отсюда уехать, либо его мать на самом деле очень больна.

— И еще один возможный вариант, — добавил комиссар. — Сообщение отправил кто-то третий…

Минут через тридцать приехали сотрудники полиции, и Брюлей ушел на встречу с ними. Комиссару нужно было получить ответы из Интерпола на запросы, которые он успел сделать за эти два дня.

Дронго поднялся и направился к полю для гольфа, всматриваясь в игроков у дальней лунки. С такого расстояния он с трудом различал их. Пройдя немного вперед, он оглянулся и увидел на террасе пани Илону, которая помахала ему рукой. Затем посмотрел на балкон сьюита Кэтрин Фармер. Ее номер находился в правой части здания, если смотреть со стороны океана, и выходил окнами на поле для гольфа, где сейчас состязались игроки.

— Надеюсь, с ней не случится ничего плохого, — пробормотал себе под нос Дронго, помахав в ответ Илоне, которая стояла как раз под балконом номера Кэтрин.

Он снова повернулся и продолжил путь в сторону игроков. Они перемещались от лунки к лунке группой, наблюдая за ударами каждого из участвующих в турнире. Манера играть обычно отражает эмоциональную сущность человека. Фармер играл спокойно, хладнокровно производя удары, ни в какой ситуации не меняя выражения лица. Мурашенков тоже был совершенно спокоен, играл, стараясь не рисковать. Сарычев не принимал участия в игре, однако бурно переживал, болея за своего соотечественника. Шокальский рисковал, пытаясь отыграться за счет дальних точных ударов. Адвокат Карнейро играл небрежно и часто ошибался даже в самых элементарных ситуациях. И конечно, всех побеждал Мануэль Сильва. Было заметно, что игра доставляет ему удовольствие. Он был настоящим профессионалом. Очень точно просчитывал свои ходы, проводил удары с минимальными издержками и вообще играл так, словно участвовал в очередном чемпионате мира.

Полная дистанция для игры в гольф обычно составляет от четырех тысяч шестисот метров до шести тысяч четырехсот метров. На дистанции расположены восемнадцать лунок различного типа, устроенных в длинном узком коридоре из скошенной травы. На полях, спроектированных Генри Коттоном, встречались многочисленные препятствия — высокая трава, песчаные ямы, протекающие ручьи и небольшие озера. Для удачного прохода дистанции игрокам необходимо правильно разбираться во множестве деревянных и металлических клюшек, каждая из которых ориентирована на определенную дальность и точность удара.

Чем ближе подходил Дронго к играющим, тем очевиднее для него становилось превосходство Мануэля Сильвы над остальными. Вторым был Фармер, третьим — Мурашенков. Остальным не удавалось даже приблизиться к результатам этой тройки.

Помощники игроков с запасными клюшками в чехлах толпились на дорожке, проложенной между площадками. Дронго были слышны их восторженные восклицания и комментарии к игре. Все сходились в едином мнении: победить должен Мануэль Сильва. Насчет второго места заключались пари. Некоторые считали, что вторым будет Мурашенков, другие полагали, что Джеймс Фармер еще вырвется вперед.

Дронго встал рядом с Сарычевым.