Убедившись, что никого нет вокруг, схимник вскинул ладонь. В ту же секунду Днепр словно хлыстом стегнуло — узкая полоса вскипевшей пены протянулась на добрую сотню метров от берега и тут же исчезла. А вскоре на поверхности стали появляться слабо трепещущие рыбины.

— Недурно, — одобрил Ильин. — А я как-то и не догадался, что можно таким способом кормиться.

— В молодые годы и охотился, — сказал Воздвиженский. — Особенно по гусям любил…

— Послушайте, Варфоломей Михайлович, а когда вы обнаружили у себя сверхъестественные способности?

— К сожалению, далеко не сразу. Вернее, я быстро заметил: что-то не так, но сам испугался и только много позднее научился управлять своей неведомо откуда свалившейся силой… Ну что, давайте поплывем, соберем улов?..

Пока они вылавливали оглушенную рыбу, снова завязался разговор о минувших днях. Сегодня Воздвиженский говорил с большей охотой — он, видимо, смирился с мыслью о том, что такое возвращение к прошлому просто необходимо…

— Вы-то увидели только один эпизод исторической драмы, мой молодой друг, — грустно произнес старик. — Хотя убийство Бориса — это, конечно, не рядовое событие… Я же, представьте себе, наблюдал всю эпоху перелома от демократических порядков и соответствующей им культуры к деспотизму и его ближайшему спутнику — новой религии…

— Так вы что, только наружно исповедуете христианство? — изумился Ильин.

— Я давно стал задумываться о причинах успехов христианства и ислама, ответил Воздвиженский. — И понял: везде, где возникало противоречие между стремлением военной касты к личной власти и желанием народа отстоять древние вольности, со временем утверждались религии, предлагавшие в качестве модели мироздания жесткую иерархию, подчиненную единой силе, обладающей исключительным правом карать и миловать. Но об этом позднее… Сейчас расскажу вам, что было после того, как я освоился в доме хазарина Самуила.

…Установив год — девятьсот пятьдесят восьмой от Рождества Христова и место — город Итиль, столица Хазарского каганата, — где он оказался, недавний участник революционного кружка загрустил не на шутку. Не понимая причин своего перемещения во времени, он там не менее не стал подбирать мистических объяснений, а решил так или иначе устраиваться в новых условиях.

В отличие от прочих рабов он обладал навыками изучения иностранных языков, в том числе древнееврейского. Верхушка Хазарского государства, состоявшая из приверженцев религии Моисея, объяснялась на жаргоне, включавшем элементы местного тюркского наречия и языка иудейского богослужения. Этот воляпюк играл здесь роль смеси французского с нижегородским, на котором говорили в России девятнадцатого века, когда хотели что-то скрыть от простолюдинов и прислуги. В Хазарии знать и низшие слои народа, а тем более рабы говорили на разных языках и в прямом и в переносном смысле. Религия низов являла собой причудливое переплетение мифологических представлений кочевников, волна за волной прокатывавшихся по евразийским степям в течение тысячелетий, и ислама.

Воздвиженский довольно быстро обратил на себя внимание хозяина благодаря своим удивительным для той эпохи способностям к счету, к письму. Не обнаруживая знания языка господ, он умел точно «предсказывать» многие события в их жизни и тем самым внушил к себе полное доверие. Не прошло и двух лет, как он стал домоправителем у Самуила.

Хазария переживала тяжелые времена. Славянские племена северян и вятичей, еще за несколько десятилетий до того исправно платившие дань и вконец запуганные беспощадными карательными экспедициями, регулярно проводившимися войсками каганата, стали выходить из повиновения, ощутив поддержку все усиливавшихся киевских князей. Дружины Олега и Игоря нападали на пограничные города хазар по Дону и Азовскому побережью.

Обо всем этом Воздвиженский узнавал, когда в доме его хозяина собирались представители придворных кругов, раввины и торговцы. Сам Самуил вел большие дела по всему Востоку. Его караваны добирались до Индии и Эфиопии, его товары продавались в Германии и Франции.

Зная, что купец обласкан доверием кагана, многие важные особы поручали ему исполнение деликатных дел — дачу взяток высокопоставленным чиновникам, продажу имущества, организацию займов. По мере сближения с влиятельными людьми, Самуил почувствовал вкус к политике, и мало-помалу вокруг него возник кружок, нечто вроде клуба, в котором обсуждались судьбы «колена Данова» — к этой ветви древнего Израиля, по принятой в каганате традиции, принадлежали высшие классы государства.

Ильин решился перебить рассказ схимника и спросил:

— Это и в самом деле так?

— Считается, что одно из двенадцати колен, то есть племен израилевых ушло на Север и пропало. Хазары рассказывали, будто они и есть потомки этого исчезнувшего колена. Как свидетельство приводился тот факт, что их предки поклонялись змею и в походах всегда возили с собой его изображение на голубом полотнище. А когда спустя многие века к ним через Кавказские горы пришли проповедники иудаизма, происхождение их было подтверждено Пятикнижием, по-еврейски Торой…

— Что же там говорится?

— Неужели вы Библию не читали, Виктор Михайлович?

— Признаться, очень бегло.

— Ну а я в бурсе чуть не наизусть зазубрил многие тексты. Да и тут уже лет тридцать постоянно читаю Ветхий Завет… В книге Бытие сказано — можете проверить, когда придем в келью, я ручаюсь за точность: «Дан будет змеем на дороге, аспидом на пути, уязвляющим ногу коня, так что всадник его упадет назад. На помощь твою надеюсь, Господи!»

Постоянные войны с соседями обескровили Хазарию. И когда молодой киевский князь Святослав, наследовавший Игорю, нанес молниеносный удар по каганату, степная империя зашаталась. Сокрушая город за городом, уничтожая крепости и опорные пункты хазарских войск, дружины Святослава приближались к Итилю и ворвались в столицу в конце 965 года.

Огромная масса рабов-славян получила свободу. Целыми вереницами потянулись через степь к Дону недавние полоняне. Среди них брел и Варфоломей. Последний раз оглянувшись на дымящиеся развалины Итиля, он вздохнул с тяжелым сердцем, — если здесь он хоть как-то сумел приспособиться в чужом веке, то будущее казалось тревожным и неопределенным. Но вскоре он забыл о своих страхах. Чувство свободы, простора сладко пьянило, наполняло верой в то, что все на свете ему по плечу. Он был молод, здоров, обладал обширными познаниями. Единственное, что омрачало радость, — некому было открыться, излить душу.

Знание языков снова сослужило хорошую службу Воздвиженскому. Киев времен Святослава был переполнен купцами и воинами из всех стран Европы и Востока. После нескольких месяцев общения со скандинавами и выходцами из германских земель Варфоломей настолько усовершенствовал свой немецкий, что стал исполнять роль толмача при Гостином дворе, на котором останавливались приезжие с Балтики. Начатки латыни и греческого, усвоенные в бурсе, теперь помогли овладеть этими языками в полном объеме; со временем Воздвиженский смог переводить богословские прения между сторонниками разных вероисповеданий. Подобные диспуты не раз устраивались в покоях великого князя и его матери княгини Ольги…

Потом было тревожное время Ярополка, княжившего почти восемь лет, междоусобицы истерзали Русскую землю, повсюду размножились разбойничьи шайки, кочевники что ни год выжигали окраинные города. Торговля заметно страдала от смут и набегов — Воздвиженский, по-прежнему исправлявший должность толмача при Гостином дворе, отмечал постепенный упадок киевских ярмарок.

После вокняжения Владимира в стране установился прочный порядок. Новый властитель начал ежегодные походы против соседних племен и государств, передав дела внутреннего управления в руки волхвов и веча.

В этом месте рассказа Ильин спросил:

— Почему же в летописях никогда не говорится о роли языческих жрецов в управлении государством?

— Я тоже думал об этом, — ответил схимник. — Вероятно, какие-то упоминания имелись, но со временем исчезли. Ведь таким образом умалялось бы значение княжеской власти… Это не только на Руси