больше не курю травку, и не играю в группе, и все это из-за того, чтобы не поддаваться соблазну. И я сказал, что мне жаль, что у нее отрезали волосы. Потом я так же, на четвереньках, подполз к ступенькам, где лежали мои манатки, достал из мешка старую армейскую фуражку, подполз обратно к машине, и подал ее на палке Дженни через окно. Она надела ее, и вышла из машины, и говорит мне:

— Ладно, поднимайся, глупый пес, пойдем домой.

Там мы сели и разговаривали, и эти ребята курили травку и пили пиво, но я не пил и не курил. Они обсуждали, что делать завтра, потому что завтра намечалась большая демонстрация у Капитолия, и целая куча ветеранов войны во Вьетнаме должны была бросить свои медали на ступени Капитолия.

И тут Дженни говорит:

— А знаете ли вы, что у Форреста есть Почетная медаль Конгресса?

И тут все уставились на меня, а потом переглянулись, и один из них сказал:

— Иисус Христос послал нам чудо!

Ну, на следующее утро Дженни пришла в гостиную, где я спал на софе, и сказала:

— Форрест, я хочу, чтобы ты пошел сегодня с нами, и надел свою военную форму.

Я спросил, зачем? А она ответила:

— Потому, что ты должен сделать что-то, чтобы остановить эту войну во Вьетнаме! — И вот я надел мою форму, а Дженни пришла с кучей цепей, которые она купила в хозтоварах, и говорит:

— Форрест, обмотайся этими цепями.

Я снова спросил, зачем? А она говорит:

— Просто сделай то, что я сказала, потом узнаешь, зачем. Ты ведь хочешь меня порадовать, правда?

И вот мы поехали, я, в цепях и форме, и Дженни с этими ребятами. Стоял прекрасный летний день. и когда мы добрались до Капитолия, там уже собралась толпа репортеров с телекамерами и туча полиции. Через некоторое время, я заметил, что тут есть другие парни в форме, они подходили как можно ближе к ступеням Капитолия и бросали туда свои медали. Кое-кто хромал, у других не было руки или ноги, а некоторых вообще привозили в инвалидных креслах. Кто-то хлопнул меня по плечу и сказал, что моя очередь. Я повернулся к Дженни, она мне кивнула, и я пошел вперед.

Наступила тишина, потом кто-то по мегафону назвал мое имя, и что я собираюсь бросить на ступени Капитолия Почетную медаль Конгресса, в знак своего стремления прекратить войну во Вьетнаме. Все начали свистеть и аплодировать. Я увидел, что на ступенях лежит довольно много медалей, а вверху, на площадке, стоят какие-то люди, пара полицейских и какие-то люди в костюмах. Ну, тут я придумал, что я мне нужно сделать. и я снял медаль, посмотрел на нее с секунду, и тут вдруг припомнил Баббу и всех остальных, Дэна, и тут даже не знаю, что на меня нашло. только я взял, размахнулся, и зашвырнул эту медаль как можно дальше. И вдруг через пару секунд один из парней в костюмах наверху почему-то опрокинулся. Оказалось, что моя несчастная медаль угодила ему прямо в голову!

И тут все словно взорвалось: полиция ринулась на толпу, а люди начали кричать, и вдруг пять или шесть полицеских накинулись на меня и начали лупить меня своими дубинками. потом набежала еще полиция, и не успел я опомниться, как меня заковали в наручники и бросили в полицейскую карету, и отвезли прямо в вашингтонскую тюрьму.

В тюрьме меня продержали всю ночь, а утром меня отвели к судье. Тут я уже побывал.

Кто-то сказал судье, что я обвиняюсь в «нападении с применением опасного оружия — в виде медали — и оказании сопротивления полиции при аресте», и все такое прочее. и передал ему какую-то бумагу.

— Мистер Гамп, — сказал судья, вы понимаете, что вы угодили вашей медалью в голову Секретаря Конгресса?!

Я ничего не сказал, но подумал, что на этот раз я попал в серьезный переплет.

— Мистер Гамп, — снова сказал судья, — я не понимаю, как человек вашего положения, человек, который так прекрасно служил своей стране, мог оказаться заодно с этой шушерой, которая бросала свои медали. И вот что я решил — я прикажу, чтобы вас подвергли психиатрическому обследованию с целью установить, почему вы так поступили, зачем вы совершили этот идиотский поступок!

Потом они снова отвели меня в камеру, а потом посадили на автобус и отвезли в больницу для умалишенных Св. Елизаветы.

Вот так, наконец-то меня «посадили».

Вот это место оказалось действительно психушкой. Меня посадили в комнату с парнем по имени Фред, и он сидел здесь уже год. Он начал объяснять мне, с какими психами мне придется тут сталкиваться. Например, один парень отравил шестерых человек, а другой порезал на кусочки секачом свою маму. Остальные тоже натворили черт знает что — кто сидел за убийство, кто за изнасилование, кто за то, что объявил себя королем Испании или Наполеоном. Потом я спросил Фреда, за что сидит он сам. и он ответил, что он убил кого-то топором, но что через неделю его уже должны выпустить.

На второй день меня отвели к моему лечащему психиатру, доктору Уолтону. Доктор Уолтон, кстати, оказался женщиной. Она сказала, что сначала проведет небольшой тест, а потом подвергнет меня более серьезному обследованию. Для начала она посадила меня за стол. и показал мне какие-то картонки с чернильными пятнами, и спросила, что они могут значить. Я сказал, что это просто «чернильные пятна», и говорил так до тех пор, пока она просто из себя не начала выходить, и тогда мне пришлось что-то придумывать. Потом она мне дала длиннющий тест и сказала его выполнить. Когда я кончил с тестом, она мне говорит:

— Разденьтесь!

Ну, за одним-двумя исключениями, каждый раз, когда меня заставляли раздеться, из этого ничего хорошего не выходило. Поэтому я сказал, что не буду раздеваться. А она сделала какую-то пометку в блокноте и говорит. что либо я сделаю это сам, либо она позовет санитаров. Такая вот сделка.

Пришлось мне сделать это, и когда я разделся донага, она вошла в комнату и осмотрев меня с головы до ног, сказала:

— Ну и ну, вот это самец!

В общем, она колотила меня по коленке маленьким резиновым молоточком. как в университете, и заглядывала в разные места. Только «наклоняться» она мне не приказывала, за что ей большое спасибо. Потом она сказала, что я могу одеться и вернуться к себе в комнату. На обратном пути я проходил мимо комнаты со стеклянной дверью, за ней была куча ребятишек, они лежали на полу, кривляясь и дергаясь в судорогах, лупя по полу кулаками. Я некоторое время стоял и смотрел на них, мне было жаль их — они напомнили мне о временах школы для психов.

Через пару дней мне снова приказали явиться к доктору Уолтон. Кроме нее, там оказались еще два парня, одетых, как врачи — она сказала, что это доктор Дьюк и доктор Эрл, оба работают в Национальном институте психиатрии. И они очень заинтересовались мной, сказала она.

Эти доктора снова стали задавать мне вопросы — самые разные вопросы — и оба по очереди стукали меня по коленке молоточком. Потом доктор Дьюк сказал:

— Видите ли, Форрест, мы посмотрели ваш тест. и нам показалось, что вам поразительно удалась математическая часть. Поэтому мы решили подвергнуть вас другим тестам.

И они дали мне другие тесты, более сложные, чем первый, но мне кажется, что я выполнил их достаточно хорошо. Если бы я знал, что случится потом, черта с два я бы так старался!

— Форрест, — сказал, наконец, доктор Эрл, — это просто потрясающе. У вас не голова, а компьютер! Просто не понимаю, как вам удается с ней справиться — наверно, поэтому-то вы и здесь — но лично я никогда ничего подобного еще не встречал!

— Знаете, Джордж, — сказал ему доктор Дьюк, — это действительно феномен. Я некоторое время назад работал на людей из НАСА, и мне кажется, нужно послать его в Хьюстон в Аэрокосмический центр, чтобы они его там проверили. Им как раз нужен такой парень.