связан с человеком, проживающим в такой квартире, тут уж не до удобств.

Абрамс кивнул и поставил свою кружку на стол.

— Как у вас сегодня с желудком?

— С желудком? Нормально.

Тони направился к двери, ведущей во внутренний двор, и знаком пригласил Кэтрин следовать за ним. Под окном кухни, выходящим во двор, стояла белая металлическая скамейка. На скамейке навзничь лежало тело мужчины, одетого в черное. Грудь у него была так сильно выгнута вперед, что было ясно — сломан позвоночник. Голова свисала, почти касаясь земли.

Кэтрин уставилась на тело.

— Судя по одежде — грабитель, — сказал Абрамс.

Она посмотрела вверх, на четырехэтажное здание, но промолчала.

Абрамс склонился над телом и наполовину стянул с его головы шерстяной лыжный шлем. Мертвенно-белая кожа убитого контрастировала с черной щетиной на подбородке и запекшейся вокруг рта кровью. На вид мужчине было лет тридцать пять, а черты лица выдавали в нем славянина. Тони вгляделся в открытый рот мертвеца, затем стянул шлем с его головы совсем. По земле рассыпались длинные иссиня- черные волосы.

— Судя по прическе и зубным пломбам, это иностранец. Вы его не узнаете? — спросил Абрамс у Кэтрин.

Та подошла поближе к телу и всмотрелась в лицо погибшего.

— Нет, — пробормотала она, быстро повернулась и пошла на кухню.

Тони последовал за ней. Некоторое время они молча пили кофе. Потом Кэтрин спросила:

— Что вы делали на крыше?

— Я не говорил, что был на крыше. — Абрамс снял телефонную трубку и набрал домашний номер капитана Спинелли.

— Это я.

— Ничего нового по Карбури у меня нет. — Голос у Спинелли был сонный.

— Приезжайте по адресу: Тридцать шестая Восточная улица, дом 184. Во дворе труп.

— О боже, Абрамс, что у тебя там произошло?

— Расскажу позже.

— Где ты?

— По указанному адресу.

— Это связано с Карбури?

— Как тебе сказать… Дом принадлежит фирме О'Брайена, и кое-кто из его друзей оставался здесь сегодня ночевать. Что ты по этому поводу думаешь, Шерлок?

— Я думаю, что тебе надо бы нажарить задницу. Оставайся там.

— Я сказал, увидимся позже. — Тони повесил трубку.

Абрамс и Кэтрин вышли из дома. День был ясный и теплый. Пахло ночным дождем. Тони взглянул на Кэтрин при солнечном свете. Она, очевидно, спала не больше пяти часов — и никаких признаков усталости на лице.

Казалось, Кэтрин почувствовала, что Абрамс смотрит на нее не так, как обычно.

— Почему мы стоим? — спросила она. До Ленсингтон-авеню они дошли молча. Пока они ожидали переключения светофора, Кэтрин задала вопрос:

— Как вы думаете, что было нужно этому человеку?

— Столовое серебро.

Перейдя улицу, они двинулись на север. Машин было относительно немного, и город, как и всегда по субботам, выглядел так, будто все его жители отсыпались после пьянки.

Абрамс и Кэтрин свернули на Сорок вторую.

— Вам понравится Арнольд, — нарушила Кэтрин молчание. — Он необычный и очень умный.

— Что вы хотите найти в архиве?

— Никогда нельзя загадывать, что найдешь в архивах. Но там все есть. И зачастую то, что в досье отсутствует, не менее показательно, чем то, что есть в наличии. Работа в архивах требует логического мышления, интуиции и удачи. Вы умеете работать с архивами?

— Меня еще никто об этом не спрашивал. Я подумаю.

Они шли мимо Центрального вокзала. Для Абрамса этот район всегда ассоциировался с довоенными временами: величественные банки, старые отели, лавки чистильщиков обуви, газетные и табачные киоски, Йельский клуб. Поезда из Коннектикута и Уэстчестера, выплывающие на платформы толпы школьников и «белых воротничков».

— Я не доверяю Питеру Торпу, — неожиданно произнес Тони.

Кэтрин отреагировала не сразу, но, когда она заговорила, в ее голосе не было и тени упрека.

— Разумеется, не доверяете. А кто ему доверяет? Он ведь офицер разведки. Он лжет и крадет. Но в этом деле и не принята категория доверия. Здесь принята категория верности. А Питер верен.

— Верен кому?

— Своей стране. — Она посмотрела на Тони. — Любые иные предположения могут иметь очень серьезные последствия.

— С моей стороны было бы опрометчиво выдвигать такие предположения, — сказал Абрамс, — и кстати, спасибо за приглашение переночевать в доме на Тридцать шестой улице. Мне там очень понравилось.

— Я так и думала. Вы можете пользоваться этим домом в любое удобное для вас время.

Они дошли до Пятой авеню и пересекли ее возле Публичной библиотеки. На тротуаре Тони увидел странную нарисованную углем стрелку, указывающую в сторону Эмпайр-Стейт-Билдинг. Под стрелкой было написано: «Цель атаки» и отмечено расстояние — «0,4 мили».

Кэтрин тоже обратила внимание на стрелку.

— Ерунда какая-то, — сказала она.

Абрамс и раньше видел в городе такие стрелки с подписанным расстоянием, указывающие в сторону Эмпайр-Стейт-Билдинг.

— Но кого-нибудь это может и напугать, — задумчиво произнес он.

— Чего здесь бояться, — сказала Кэтрин, — если только не самого чувства страха.

— О, мысль о падающей с неба болванке с десятимегатонным зарядом приводит меня в дрожь.

— Это просто ядерная истерия.

— Мистер О'Брайен чем-то очень озабочен, — заметил Абрамс.

— Но не по поводу возможного ядерного удара.

— Чем же тогда?

— Это не биологическое и не химическое оружие… Что-то более страшное… Я даже представить себе не могу.

— И я тоже.

Они передвигались по Пятой авеню в сторону Рокфеллеровского центра.

— Что будет с «Талботом», если вы его найдете? — спросил Тони.

— А как вы думаете? — вопросом ответила Кэтрин.

— Ну, а если «Талботом» окажется, например, О'Брайен?

Она без колебаний произнесла:

— Даже если им окажется мой лучший друг, это не будет иметь никакого значения. Он умрет. Она умрет. Они умрут.

Абрамс посмотрел на нее.

— В тридцатых годах Форстер[3] написал:

— Очень глупо.