похвалы. Слова не смогут выразить [моего восхищения]».[411]
Избиение началось 15 апреля. К этому времени глубокие траншеи в замке были заполнены телами восставших; зачастую, как говорится в описании Корреа, раненных также бросали в траншеи, и они безуспешно пытались оттуда выбраться. Однако, еще оставались в живых тысячи, и правительственные войска приступили к их уничтожению. Для того, чтобы выказать усердие и заслужить награды, они отрубали головы мужчин, а у женщин отрезали носы и сносили эти мрачные трофеи на сборные пункты, где специально назначенные «счетчики голов» подсчитывали общее количество. Один алчный самурай из отряда Набэсима так жаждал произвести впечатление на свое начальство, что купил у другого солдата несколько носов и представил их в качестве собственных трофеев.[412] Уловка, однако, стала известной, и ему приказали взрезать себе живот, — так внезапно окончилась его жизнь.
Самый же главный приз, разумеется, был назначен за голову Амакуса Сиро, и клану, который завладеет ей, должна была выпасть особая слава. Поскольку молодого предводителя никто не знал в лицо, и ходили слухи, что каким-то образом ему удалось ускользнуть, принести его голову было нелегкой задачей. После окончания кампании неоднократно происходили неподобающие перебранки (между отрядами Хосокава и Курода) по поводу того, на чью же долю в действительности выпала эта удача. Среди многочисленных противоречивых отчетов самый детальный (однако, не обязательно наиболее верный) принадлежал клану Хосокава.[413] Воин отряда Хосокава по имени Сасаэмон бродил по горящим развалинам внутренней цитадели. У него уже было две отрезанные головы, и он надеялся добавить к своей коллекции третью. Заглянув в одну горящую хижину, он увидел юношу приятной наружности, очевидно раненного, лежавшего на полу, застеленном шелковыми одеждами. Услышав приближающиеся шаги, юноша стал приподниматься, однако Сасаэмон зарубил его и отрезал голову.[414] Когда он выбежал из хижины со своим новым трофеем, бревенчатые стены, охваченные пламенем, обрушились. По пути к большой траншее, в которой собирались головы захваченные силами Хосокава, он проходил мимо самого повелителя Хосокава, сидевшего на помосте и смотревшего на пожар. Заметив одну из голов в руках Сасаэмона, повелитель Хосокава с характерной для него проницательностью заметил, что она, вероятно, принадлежала «генералу восставших, Сиро», и с ней «стоит обращаться бережней» (
Сцены осмотра голов (
Хотя замок Хара и пал быстрее, чем кто-либо мог предположить, потери атакующих были весьма значительны. Заключительный приступ стоил им пятнадцати тысяч человек, в том числе более трех тысяч убитыми. Подсчеты общего количества потерь за всю кампанию сильно отличаются друг от друга. Паже считает, что около семидесяти тысяч из правительственных войск пали жертвами болезней за время осады, либо были убиты или ранены в бою. Поскольку за всю кампанию было только два крупных сражения, это число является, вероятно, сильным преувеличением, однако даже самые скромные оценки потерь правительственных войск подтверждают отчаянность сопротивления. Из своей темницы Корреа мог наблюдать, как несли на носилках огромное число раненных самураев; он также видел перегонявшиеся табуны лошадей, хозяева которых были убиты при Симабара, — их вели через Омура слуги с побритыми в знак скорби головами.[417]
Сами же восставшие были уничтожены полностью. Тех немногих, которым удалось бежать из замка Хара, выслеживали и обезглавливали. Бойня 15-го апреля была одной из самых грандиозных в кровавой истории Японии. Все речки и овраги поблизости были завалены обезглавленными телами; широкие траншеи были доверху заполнены отрубленными головами, головы густо усеяли окрестные поля. В траншее Хосокава насчитали 3632 головы; передают, что действительное их число было гораздо большим, поскольку многие брали головы с собой (предположительно — в качестве сувениров), немало их исчезло в пожарах. В другом официальном источнике утверждается, что 10869 голов было отрублено и насажено на деревянные пики, воткнутые в землю вокруг замка и на всем пути до побережья.[418] Еще 3300 голов погрузили на три корабля и отвезены в Нагасаки для общего захоронения. Эти цифры подозрительно точны, однако нет никаких доказательств того, что они преувеличены.
Единственным, кто, как известно, остался в живых в этом кошмаре, был Ямада Эмонсаку, художник и христианский ренегат, с самого начала бывший одним из приближенных Амакуса Сиро, а также «военным художником» замка Хара.[419] Его роль в этой истории та же, что и у Иуды Искариота, предавшего своего молодого хозяина врагам и получившего за это тридцать сребреников. Вскоре после того, как началась осада, Ямада ясно осознал, что ситуация безнадежна. Решив тайно снестись с нападавшими, он послал в лагерь противника стрелу со следующим посланием:
Ямада Эмонсаку обращается к вам с истинным почтением и уважением. Я решил получить ваше прощение и восстановить спокойствие в империи, предав в ваши руки [Амакуса Сиро] и его последователей для наказания. Мы знаем, что в древние времена знаменитые правители управляли милостиво, соизмеряя свои награды с достоинствами их получавших, а наказания — со степенью вины неправого. Когда они отступали от этого — по какой бы то ни было причине — они уже не могли держать свои страны под контролем. Так было с наследными правителями; тем более это должно случиться с крестьянами, восставшими против правительства. Как могут они бежать суда Небес? Я глубоко осознал эти истины и разделяю их с восьмьюстами людьми, находящимися у меня в подчинении.
Эти люди с самого начала не были истинными христианами, однако, когда заговор вылился в восстание, они оказались в меньшинстве и были вынуждены его поддерживать. Все эти восемьсот человек искренне уважают [самурайское] сословие. Потому, поспешите атаковать замок; мы же, получив ваш ответ, сделаем вид, что сопротивляемся вам, но на самом деле подожжем постройки в замке и перейдем в ваш лагерь. Один я побегу в дом [к Амакуса Сиро] и буду говорить, что все потеряно; затем, убедив его сесть со мной в маленькую лодку, возьму его живым, привезу к вам и этим докажу искренность своих намерений. Для этого я уже приготовил несколько лодок; план же обдумывал с того самого момента, как впервые вошел в замок. Прошу вашего немедленного одобрения, — тогда я повергну зло, верну спокойствие империи и, хочется верить, спасу и свою жизнь. Я полон нетерпения получить ваши приказания. Так обращается к вам Ямада Эмонсаку с истинным почтением. 20 дня 1 месяца [5-го марта]. Командующим армии [сёгуната].[420]
Это был рискованный план, и немудрено, что он провалился. Одно из «воздушных писем», посланных Ямада в замок, было перехвачено, и восставшие таким образом узнали о его предательстве. Ямада был схвачен и приговорен к смерти. В то время, как он ожидал казни, начался штурм замка, и его освободили. Позже повелитель Мацудайра взял Ямада в Эдо, где он стал жить в качестве его слуги. Хотя ему не удалось доставить Амакуса Сиро противнику, он оправдал свое спасение, представив официальным лицам Бакуфу единственное детальное описание восстания со стороны инсургентов.[421]
Перед возвращением в Эдо, командующий сделал последние распоряжения. Голова Амакуса Сиро была отослана в Нагасаки, где ее выставили на публичное обозрение вместе с головами его старшей сестры и Кодзаэмона. Его мать и маленькая сестра были казнены, а оставшиеся родственники отосланы в деревню у Симабара, где и преданы смерти.[422] Наконец, старый замок Хара, видевший столько отваги и страданий, сравняли с землей, дабы никогда он не смог больше стать местом
