который только и мог провести их в жизнь.

Единственным существенным вопросом, который еще оставался, было — который из двух основных военных кланов будет отправлять власть от императорского имени, или (в более конкретных терминах) — будет ли доминирующей фигурой в новый период Ёситомо, предводитель клана Минамото, сосредоточенного на восточной равнине (неподалеку от сегодняшнего Токио), или Киёмори — глава клана Тайра, основные силы которого были сосредоточены в их фамильных западных провинциях. Оба клана являлись побочными линиями семей императоров раннехэйанской эпохи, и такое происхождение было весьма существенным для их престижа, однако за последние два века, пока они консолидировали свои силы в соответствующих провинциях и формировали новое общество, основанное на отношениях феодального типа между господином и вассалом, они все более и более отходили от правил жизни хэйанского двора и образовали своеобразный военный этнос, практически во всем диаметрально противоположный миру, представленному «Повестью о блистательном принце Гэндзи». Этот новый этнос, суть которого стала выражаться, как «путь лука и лошади», лучше всего был представлен восточными Минамото, которые и психологически, и географически были более далеки от столицы, чем Тайра, и менее подвержены предположительно слабому влиянию императорского двора. И все же, в жестоком столкновении 1159 года полного триумфа добились именно Тайра, и следующую четверть века именно Киёмори и его семья безраздельно правили от имени императора из своего центра в Киото.

Как можно было легко предположить — ибо в этом новом, жестоком веке в жертву приносилось прежде всего основное из самого утонченного — за победой Киёмори последовала серия убийств и казней: власть в массе избавлялась от своих врагов и потенциальных оппонентов. Ёситомо, предводитель Минамото, был предательски убит в помещении для купания одним из своих сподвижников (постоянные напоминания о лояльности в японских военных трактатах, несомненно, отображают частоту подобных случаев), а через некоторое время его старший сын был схвачен и обезглавлен в специальном месте для казней на берегу реки Камо, где не прекращаясь кипела работа.

Тайра-но Киёмори вовсе не отличался жалостливым характером; однако, по какой-то непонятной причине большинство из многочисленных сынов Ёритомо остались в живых, несмотря на кровавые последствия катастрофы, постигшей Минамото. Наиболее знаменитым из них был старший из выживших, Ёритомо, которому во время убийства отца исполнилось тринадцать лет, и Ёсицунэ — младенец, которому к тому времени едва исполнился год. Ёритомо был сослан в восточную провинцию и передан под надзор двух важных вассалов; Ёсицунэ был привезен в столицу матерью, и, как гласит предание, первые годы его жизни были проведены в семье самого Киёмори. Этот акт великодушия оказался для Тайра фатальным, поскольку эти два мальчика выросли и предотвратили гибель своего клана. Около двадцати лет спустя последней просьбой Киёмори на смертном одре было, чтобы вместо проводимых над ним буддийских обрядов кто-либо убил Ёритомо, отрезал ему голову и положил ее у его могилы, — несбыточное желание, так как к тому времени восстание Минамото было уже в самом разгаре, и время простых решений прошло.

Ёсицунэ — девятый и последний сын Минамото-но Ёситомо, стоял гораздо ниже в социальной иерархии, чем его полубрат Ёритомо, что, несомненно, и явилось значительным фактором в их последующих отношениях, поскольку Ёритомо никогда не был готов к тому, чтобы считать его равным себе.[163] Госпожа Токива, мать Ёсицунэ, была придворной дамой низкого ранга.[164] Это была женщина выдающейся красоты, и когда Киёмори встретил ее после знаменитой победы, то сделал своей наложницей и согласился пощадить жизнь троих ее младших детей. Это, несомненно, история апокрифического характера, однако верно, что, в то время, как большинство приверженцев Ёситомо были уничтожены, Ёсицунэ с матерью разрешили оставаться в столице, в безопасности, и в скором времени она стала женой придворного из рода Фудзивара.

Как часть тех условий, на которых была оказана милость, Киёмори приказал, чтобы три младших мальчика воспитывались как буддийские монахи, — до абсурдного наивная предосторожность, как оказалось, — и в возрасте шести лет Ёсицунэ отослали в храм Курама, в дикий гористый район к северу от Киото для религиозного воспитания. Было сделано все, чтобы привить ему мирные привычки, подобающие монаху, но, по преданию, он регулярно тайком убегал из храма и учился обращению с оружием у таинственного горного отшельника.[165] В юности Ёсицунэ был в сущности сиротой. Его описывают, как «дикого ребенка», не поддающегося приручению, одинокого и независимого, очень любившего путешествия и приключения; хотя он и жил в храме в качестве младшего прислужника, но подчеркнуто отрицал дисциплину монашеской жизни и отказался побрить голову. Уже здесь мы можем заметить черты характера человека, который в будущем будет поставлен вне закона, так как не сможет покориться контролю старшего брата — представителя установившейся власти. В то же время Ёритомо, сосланный в отдаленную восточную провинцию и находящийся под домашним арестом в несколько смягченной форме, вел сравнительно спокойное, дисциплинированное существование, удивляя своих стражей умом и быстротой развития. Контраст характеров и образа жизни обоих сводных братьев, — старшего и младшего сынов Ёситомо, установлен, таким образом, с самого начала.

Одна из самых интересных историй в легенде о Ёсицунэ случилась именно в эти ранние годы.[166] В ней описывается монах-воин, огромный, зловещий человек-гора, похвалявшийся, что отберет мечи у тысячи прохожих и, с помощью этого, поспособствует перестройке своего храма. Успешно собрав уже девятьсот девяносто девять экземпляров оружия, он как-то ночью стоял в засаде у одного киотосского моста в ожидании своей последней жертвы, как вдруг увидел одинокую хрупкую юношескую фигуру, приближавшуюся в темноте. Юноша беззаботно наигрывал на флейте, на его голову и плечи был наброшен шелковый капюшон, что выдавало в нем храмового служку. Сперва монах не счел этого женственного хлыща стоящим противником, однако, когда они принялись сражаться, стало ясно, что тайные уроки, полученные Ёсицунэ в горах, сделали его неуязвимым. По одной версии Ёсицунэ закончил последний тур схватки великолепным триумфом мастерства над грубой силой, отбросив свой меч и повергнув монаха с комплекцией Гаргантюа на землю с помощью своего веера. В благоговейном трепете перед таким проявлением виртуозности (типичный пример героической жизни, где он «демонстрирует чудеса»), монах предлагает остаться с юношей в качестве преданного сподвижника. Это — Бэнкэй, фигура которого, как самого лояльного сторонника, станет значительной позже, в «упадочный» период жизни Ёсицунэ.

В возрасте десяти лет к Ёсицунэ в руки случайно попадает генеалогическое описание клана Минамото, и он, таким образом, открывает свое истинное положение. С этого момента он полон желанием сражаться с Тайра и отомстить за смерть своего отца; сосредоточившись на этой цели, он уклоняется от принятия заключительных обетов буддийского монаха и с удвоенной силой продолжает свои воинские тренировки. В отличие от Ёритомо, для которого победа над Тайра была только первым шагом на пути установления крепкого военного правительства на востоке под властью Минамото, Ёсицунэ описывается так, как будто с самых ранних лет все мотивы его поступков были прежде всего морального характера: победить врагов, унизивших его клан.

Приблизительно пять лет спустя, с помощью странствующего торговца золотом Ёсицунэ, наконец, смог навсегда покинуть храм и вырваться из-под надзора своих врагов Тайра. После многих приключений, едва избежав смерти, он направился в Осю — отдаленное место в северо-восточной части главного острова, где уже на протяжении нескольких поколений так называемые «северные Фудзивара» (дальние родственники великой придворной семьи) укрепились в качестве полностью независимых правителей, надежно обеспеченные богатством и военной силой. Предводитель их клана Хидэхира предложил молодому человеку свое покровительство, и тот остался там лет на пять в безопасности от преследования войсками Тайра. По легенде, по пути на север Ёсицунэ остановился на почтовой станции для того, чтобы совершить обряд своего совершеннолетия. Поскольку при этом не присутствовал ни один из членов его семьи, он был вынужден совершать этот серьезный церемониал сам. Эта история, безусловно, еще более подчеркивает индивидуализм молодого героя.

По традиции, одной из причин, по которой Ёсицунэ получил столь большую свободу во время жизни в горном храме, было то, что стражи недооценивали его из-за хрупкого сложения и женственного облика, не подозревая, что под этой хрупкой оболочкой скрывается львиный облик. Его физическое сложение, столь подробно описанное в традиционных изложениях, возможно удивит западных читателей, привыкших к героям с несколько более крепкой статью. В «Повести о доме Тайра» он изображен, как «маленький человек с бледным лицом».[167] Из некоторых описаний становится ясным, что естественная бледность его кожи подчеркивалась белой пудрой, — привычка, распространенная среди