«(Окубо) шел на компромиссы, когда для них не было альтернативы, даже по принципиальным вопросам. В 1873 году он писал: „перенесем стыд, отринем то, что истинно, но добьемся своих целей“». Craig, Personality in Japanese History, p. 291. Трудно представить себе другое заявление, которое было бы столь же неприемлемо для Сайго Такамори. Приведем типичные для Окубо аргументы, в результате которых Сайго потерпел политическое поражение во время Корейского кризиса:

Если мы допустим развязывание столь масштабной кампании, беззаботно и без должного взвешивания [последствий], мы, по всей вероятности, будем об этом сильно сожалеть… Я считаю это предприятие совершенно недопустимым, поскольку оно никак не учитывает вопросов безопасности нашей страны и игнорирует интересы народа. Это был бы инцидент, случившийся по прихоти индивидуумов, не взвесивших серьезно все возможности и хитросплетения. По этим причинам я не могу принять возражений в пользу этих действий, (de Bary, Japanese Tradition, p. 662.)

См. Inoue, Meiji Ishin, p. 353 — типичный формальный портрет Окубо Тосимити. Craig, Personality in Japanese History, p. 291–96 описывает его характер и облик.

«Холодная оболочка» личности Окубо, о которой упоминает Бисли (Meiji Restoration, p. 156), обильно дополняется описаниями того времени. Фукути Гэнъитиро, член миссии Ивакура, писал, что общаться с Окубо было все равно, что «встретиться с айсбергом в Арктическом океане», и что «все мои друзья чувствовали то же». В подобном же тоне писал и Ямамото Гомбэй: «Подавляемые его достоинством, мы лишались дара речи и становились как бы меньше.» Передают, что, когда Окубо входил в зал Государственного Совета, его коллеги-советники «понижали голоса и поправляли свои одежды». Craig, Personality in Japanese History, p. 2937.

«Икадзути Симбун», 4 апреля 1891 года, цит. у Кавабара, Сайго дэнсэцу, с. 45–46. Эта необходимость в национальном герое рассматривается у Кавабара Хироси:

.. функции, исполняемые правительством Мэйдзи, были национального плана… и требовали укрепления национального единства и тесной связи. Для этого был необходим человеческий фактор. Они [то есть такие лидеры, как Ито и Ямагата] должны были отыскать символическую фигуру, которая, начав свою карьеру в правительстве клана, (ханбацу), вышла бы за рамки как клана, так и своего класса и смогла бы стать символом, представляющим тесное национальное единение (ёри киммицу-на кокуминтэки иттайсэй о хёгэн суру симбору). Кавабара, Сайго дэнсэцу, с. 128.

Кавабара подчеркивает значимость легенд в указании на культурные и политические характеристики людей, и его исследование Сайго Такамори делает особый упор на таких легендах и их значении для понимания японской традиции. Кавабара, Сайго дэнсэцу, с. 13 и далее.

Сайго Такамори непосредственно относится к традиции дерзкого сиси, «человека духа», выдвинувшегося на первый план в 18б0-х годах, как активный сторонник политики «почитания императора и изгнания варваров.» (Beasley, Meiji Restoration, p. 430.) Прототипом сиси эпохи Мэйдзи был самурай-роялист Ёсида Сёин. Ранние сиси были, в соответствии с несколько идеализированным образом, пылкими молодыми патриотами, готовыми расстаться со своими жизнями, протестуя против несправедливостей властей. Жизнь их проходила на высоком эмоциональном уровне (как и у членов Лиги Божественного Ветра) и была окружена определенным романтическим флером. Кавабара (Сайго дэнсэцу, с. 105) прослеживает психологическую линию перехода от сиси периода Реставрации, через соси («бандитов») движения за «народные права», к головорезам правого крыла (тайрику ронин и уёку соси) и, наконец, «молодым офицерам» (сэйнэн сёко) 1930-х годов. Хотя эти группы во многом различаются, общими для них всех героями были бунтовщики типа Осио Хэйхатиро, Ёсида Сёин и Сайго Такамори, которые все встретили мученическую смерть в противостоянии правительству своего времени. Сайго был почитаем особо: члены патриотических обществ брали его имя в качестве псевдонима; Тояма Мицуру называли «Сайго наших дней» (Има Сайго). (Кавабара, Сайго дэнсэцу, с. 137.) Многие из поздних соси и буянистых типов правых группировок, которых Сайго наверняка глубоко бы презирал, часто шатались по улицам Токио, «подражая Сайго», как это стало называться, пытались копировать его одежду и манеры, являя собой недостойную карикатуру на своего героя.

Мусякодзи, «Великий Сайго», с. 23.

Кавабара, Сайго дэнсэцу, с. 23.

de Вагу, Japanese Tradition, p. 655.