ресторана через дорогу. Он видел, как Юсеф, покинув на короткое время свое заведение, прошел вверх по улице к киоску с периодикой, чтобы купить арабские газеты. Кроме того, он заметил, как некая темноволосая девушка, написав на салфетке номер телефона, сунула ее в нагрудный карманчик на рубашке Юсефа. Не оставил он без внимания и одного непрестанно оглядывавшегося араба, с которым Юсеф имел весьма продолжительную беседу. Именно в тот момент, когда у него разбился бокал с кьянти, он запечатлевал в памяти номер японского автомобиля «ниссан», в который садился араб. Когда же к его столику подошел Андреотти, чтобы сделать выговор за слишком шумное поведение, он наблюдал за тем, как Юсеф разговаривал по телефону. «С кем он разговаривает? — задавался вопросом Габриель. — Со своей девушкой? С кузеном из Рамаллаха? Или с одним из агентов Тарика?»

Через час Габриель пришел к выводу, что мозолить глаза посетителям итальянского ресторанчика больше не имеет смысла. Он заплатил по счету, оставил щедрые чаевые и извинился за причиненное им беспокойство. Синьор Андреотти лично проводил его до выхода, после чего, распахнув перед ним двери, отправил в плавание по волнам бурного житейского моря.

В тот вечер Габриель, усевшись в гостиной у окна, стал дожидаться возвращения Юсефа. На улице шел дождь. Проехал мотоциклист с подружкой на заднем сиденье. Девушка громким голосом просила мотоциклиста ехать потише. Возможно, это пустяк, но Габриель отметил это событие в своем дневнике наблюдений и аккуратно проставил время: одиннадцать часов пятнадцать минут.

От выпитого кьянти разболелась голова. Квартира, которую он арендовал, ему не нравилась, и ее стены уже начинали на него давить. Сколько у него было таких же вот бессонных вечеров и ночей? И не сосчитать... Когда он вел наблюдение, ему приходилось сиживать и на стерильной конспиративной квартире службы, и у окна арендованного им ветхого жилья. Его душа жаждала прекрасного, и он, чтобы скоротать время, вставил диск с записью оперы «Богема» в стоявший у его ног стереоплейер, прикрутив звук до минимума. В основе работы разведчика лежит терпение, учил Шамрон. А еще он говорил, что работа разведчика — дело скучное, нудное и утомительное.

Поднявшись с места, он прошел на кухню и принял от головной боли аспирин. В соседней квартире начали переругиваться на арабском языке с ливанским акцентом мать и дочь. Послышался звон бьющегося стекла, потом хлопнула дверь и кто-то пробежал по коридору.

Габриель вернулся к окну, сел на стул, прикрыл глаза и перенесся мыслями на двенадцать лет назад, в Северную Африку.

Резиновые надувные лодки подошли с прибоем к берегу в районе Руада. Габриель спрыгнул в теплую воду, достигавшую в этом месте до середины икры, и вытащил лодку на песок. Группа израильских коммандос, держа оружие наизготовку, устремилась по пляжу вслед за ним. Где-то залаяла собака. В прохладном апрельском воздухе ощущался запах дыма и жарившегося на открытом огне мяса. В скором времени Габриель и его люди увидели микроавтобус «фольксваген», за рулем которого сидела девушка. Четверо коммандос во главе с Габриелем погрузились в «фольксваген». Остальные забрались в два микроавтобуса «пежо», стоявших рядом. Через мгновение моторы автомобилей пробудились к жизни, маленький караван сорвался с места и устремился вперед.

Габриель носил у губ пуговку микрофона, подсоединенного к небольшому радиопередатчику, лежавшему в кармане его куртки. Радио было настроено на частоту военно-транспортного «Боинга-707», который летел неподалеку от побережья Туниса в предназначавшемся для пассажирских самолетов коридоре, маскируясь под чартерный авиалайнер авиакомпании «Эль-Аль». Если бы что-нибудь пошло не так, как задумывалось, коммандос получили бы приказ об отмене операции через несколько секунд.

— Мать приехала вовремя, — произнес Габриель в микрофон. Отпустив переговорную кнопку, он услышал в наушнике ответ:

— Двигайтесь к дому матери.

Пока они ехали, Габриель, готовый в любой момент открыть огонь, держал свою «беретту» между коленями. Управлявшая микроавтобусом девушка крутила обеими руками руль, зорко всматриваясь в проносившиеся мимо улицы вечернего города. Рослая, с шапкой густых темных волос, скрепленных на затылке серебряной заколкой, она знала дорогу ничуть не хуже Габриеля. Когда Шамрон отправил его в Тунис для изучения объекта, девушка поехала с ним и, пока они находились в этой стране, играла роль его жены. Протянув руку, Габриель коснулся ее напряженного плеча.

— Расслабься, — тихо сказал он, потом улыбнулся и добавил: — Волноваться нечего. Ты отлично справляешься со своей работой.

Скоро они въехали в Сиди-Буссад — богатый пригород тунисской столицы неподалеку от моря, и припарковались через дорогу от виллы. Микроавтобусы «пежо» замерли на стоянке за «фольксвагеном». Девушка выключила мотор. Габриель взглянул на часы: 12.15. Они добрались до места точно по расписанию.

Габриель знал виллу как свои пять пальцев. Во время предварительной операции по изучению объекта он наблюдал за ней и фотографировал ее под всевозможными углами и с различных направлений. После этого в пустыне Негев была построена точная копия этой виллы, где Габриель и его товарищи проходили тренировки, отрабатывая необходимые для штурма навыки. Во время заключительной тренировки на проникновение в здание у них ушло всего двадцать две секунды.

— Прибыли к дому матери, — произнес Габриель в микрофон.

— Можете нанести матери визит.

Габриель повернулся к сидевшим в «фольксвагене» людям и скомандовал:

— Пошли.

Он открыл дверцу микроавтобуса и пересек улицу, не переходя на бег, двигаясь быстрым размеренным шагом. У себя за спиной он слышал слаженную, негромкую поступь бойцов из группы особого назначения «Сайарет». Габриель несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, чтобы привести пульс в норму. Вилла принадлежала Халилю эль-Вазиру, более известному под именем Абу-Джихад. Он являлся главой оперативного отдела Фронта освобождения Палестины и одним из самых доверенных офицеров Ясира Арафата.

Неподалеку от входа на виллу стоял принадлежавший Абу-Джихаду «мерседес», подаренный ему Арафатом. За рулем машины клевал носом водитель. Габриель приставил к уху шофера оснащенный глушителем ствол «беретты», нажал на спуск и продолжил движение.

У входа Габриель остановился, пропуская вперед двух коммандос, которые прикрепили к тяжелой двери полоску беззвучной пластиковой взрывчатки. Прозвучал взрыв, напоминавший хлопок в ладоши, после чего дверь распахнулась. Габриель, держа «беретту» наготове, ворвался со своими людьми в холл.

Выскочил охранник-тунисец. Пока он доставал и взводил свое оружие, Габриель успел дважды выстрелить ему в грудь.

Стоя над умирающим человеком, Габриель произнес:

— Скажи мне, где он, и я не стану стрелять тебе в глаза.

Но охранник только морщился от боли и хранил молчание.

Габриель дважды выстрелил ему в лицо.

Потом он стал подниматься по лестнице, на ходу вставляя в рукоять «беретты» новый магазин. Одолев лестницу, он направился по коридору к двери кабинета, где Абу-Джихад проводил за работой большую часть дня. Высадив дверь, коммандос ворвались в кабинет. Палестинец сидел в кресле перед телевизором и смотрел новости, где рассказывалось о ходе интифады, развитием которой он руководил из Туниса. Увидев спецназовцев, Абу-Джихад потянулся к пистолету. Габриель в броске, как учил его Шамрон, открыл огонь. Две пули поразили Абу-Джихада в грудь. Габриель, нависая над раненым, приставил ему к виску пистолет и еще два раза нажал на спуск. Тело палестинца стало содрогаться в смертных конвульсиях.

Коммандос выскочили из кабинета и помчались вниз по лестнице. В холле стояла жена Абу-Джихада, держа на руках маленького сына и прижимая к себе дочь-подростка. Увидев Габриеля и его людей, она в ожидании скорой смерти закрыла глаза и еще крепче прижала к себе ребенка.

— Возвращайся к себе в комнату! — крикнул Габриель по-арабски. Потом повернулся к девочке-