Все молчали. Кузнец Сидхи опустил голову на грудь и замер в ожидании.

С вершины кургана послышались слабые звуки, походившие на испуганное блеяние ягненка.

Гоффанон поднял голову и стал внимательно прислушиваться. Блеяние оборвалось на высокой ноте.

Гоффанон повернулся лицом к людям.

Голос его звучал устало. Он сказал:

— Дагдаг.

Услышав это слово, Корум едва не вскрикнул, тело его содрогнулось, а сердце замерло, хотя сознанию его это слово ничего не говорило. Он увидел побледневшего Джерри-а-Конеля, что внимательно смотрел на Принца.

И тут заиграла арфа.

Корум слышал эту арфу и прежде. Это была та же арфа, которую он слышал в замке Эрорн. Он слышал ее и в своих снах. Но теперь она звучала иначе. Победно и гордо лились ее звуки.

Принц услышал шепот удивленного Ильбрика:

— Арфа Дагдага! А я-то думал, что она замолчала навсегда.

Корум почувствовал, что задыхается. Он пытался преодолеть удушье, стараясь набрать в легкие — побольше воздуха. В ужасе он оглянулся, но его окружали лишь тени.

Обернувшись на курган, он едва не ослеп. Золотой Дуб стал стремительно расти, его сияющие золотые ветви осеняли собою стоявших вокруг кургана людей. Страх сменился изумлением. А золотой дуб все рос и рос. Он уже достиг гигантских размеров. Тело Эмергина едва виднелось под ним.

И тут все увидели, что прямо из ствола древа выступила дева, что была так же высока, как и Ильбрик. Облик ее был под стать покинутому древу:

косы зеленели листвой, одеяния напоминали цветом кору. Это была она — Дева Дуба.

— Обет исполнен. Пророчество сбылось. Я знаю тебя, Гоффанон. Но скажи мне, кто эти люди?

— Это — Корум, это — Ильбрик; все же остальные — мабдены. Это хороший народ, Дева Дуба; это