получает заряд свинца, чтобы решить исход пари. Об этом ты слышал?

Человека из Сеара охватила дрожь, какая-то женщина никак не могла поверить:

— Неужели только чтобы выиграть пари?

Жозе да Рибейра сплюнул и сказал:

— Я уже поездил по белу-свету, был солдатом, видел страшные вещи. Но такого, как здесь, нигде и никогда не видел… Это край не только отважных людей, это край легкого заработка. У кого меткий глаз, тому здесь лафа…

— А вы, что вы здесь делаете?

— Я приехал в эти края сержантом полиции, потом обзавелся маленькой плантацией, и она стала приносить мне гораздо больше, чем мои погоны, и вот теперь она меня кормит. Сейчас я ездил в Баию проветриться и купить кое-что необходимое.

— И возвращаешься в третьем классе, папаша? — пошутил парень из Сеара.

Тот снова усмехнулся и признался:

— Белые девчонки съели у меня все деньги, сынок. Единственная женщина у нас в лесу — тигрица… Так что, когда кто-нибудь из нас завидит в столице штата белую девку, у него голова идет кругом… Вот и меня сейчас так очистили, что я остался гол как сокол.

Никто, однако, не отозвался на его слова, потому что в этот момент подошел низкорослый человек в чилийской шляпе и с хлыстом в руке. Жозе обернулся и почтительно поклонился.

— Здравствуйте, сеньор Жука.

— Здравствуй, Зе да Рибейра. Как твоя плантация?

— Да я вот в отъезде уже почти месяц… В этом году, бог даст, вырублю еще леса…

Жука Бадаро кивнул головой на столпившихся пассажиров:

— Ты знаешь этих людей, Зе?

— Вот только сейчас познакомился, сеньор Жука. А в чем дело, позвольте спросить?

Жука вместо ответа подошел к людям поближе и спросил одного из них:

— Ты откуда?

— Из Сеара, хозяин. Из Крато…

— Погонщик?

— Нет, сеньор… У меня была маленькая плантация… — и, не ожидая дальнейших вопросов, пояснил: — засуха ее сгубила.

— Семейный? Одинокий?

— Жена есть, скоро должна родить…

— Хочешь у меня работать?

— Да, сеньор.

Так Жука Бадаро набирал людей; он завербовал банкомета, одного из его партнеров, человека из Сеара, юношу и Антонио Витора, не сводившего глаз с неба, усеянного тысячами звезд. Многим предлагавшим свои услуги Жука, однако, отказывал. Он хорошо разбирался в людях и без особого труда умел отличить тех, кто был пригоден для его фазенд, для завоевания леса, для обработки земли и для охраны возделанных плантаций.

Капитан Жоан Магальяэнс велел подать португальского вина. Коммивояжер был не прочь выпить, полковник Феррейринья отказался: на него плохо действовала качка.

— Сильный ветер… Если я выпью вина, меня тут же начнет выворачивать…

— Тогда, может быть, пива? Или коньяку?

Полковник не хотел ничего пить.

Жоан Магальяэнс рассказывал всякие небылицы о своей жизни в Рио: он представился как армейский капитан и богатый делец.

— У меня много домов… И, кроме того, страховых полисов…

Он быстро сочинил историю о наследстве, полученном от тетки-миллионерши, у которой не было детей. Упомянул, как бы невзначай, о видных политических деятелях того времени, якобы его друзьях. С этими людьми он был на «ты», выпивал с ними и играл в карты. Он заявил, что ушел из армии, подал в отставку и теперь путешествует по стране. Он едет из штата Рио-Гранде-до-Сул, намерен добраться до Амазонки. Прежде чем отправиться путешествовать за границу, он хочет хорошенько познакомиться с Бразилией, — не в пример тем, кто, заработав немного денег, тут же отправляется в Париж проматывать их с француженками… Полковник согласился с ним, заявив, что это весьма патриотично, и попутно поинтересовался: правда ли, что эти француженки, живущие в Рио, проделывают чорт знает что, или это только пустая болтовня развращенных людей? Ему рассказывали, что в Рио есть женщины такого рода… Жоан Магальяэнс подтвердил это и начал посвящать полковника в различные скабрезные подробности. Его подхватил коммивояжер, который тоже хотел показать свою осведомленность в этом вопросе (он ездил как-то в Рио, и эта поездка была самым значительным событием в его жизни). Полковник смаковал всю эту мерзость, но все же счел нужным заметить:

— Да что вы говорите, капитан? Какая гадость…

Тогда Жоан Магальяэнс еще больше разошелся. Но он не долго задержался на этих описаниях и вскоре снова заговорил о своем богатстве, о своих связях. Не нуждается ли полковник в чем-либо в Рио? Например, в покровительстве какого-нибудь видного политического деятеля? Если да, достаточно сказать ему об этом. Он всегда готов оказать услугу друзьям и, хотя только что познакомился с полковником, чувствует к нему огромную симпатию и будет счастлив ему помочь. Полковнику ничего не нужно в Рио, но он искренно благодарен Жоану Магальяэнсу; в этот момент мимо проходил Манека Дантас — толстый и грузный, в рубашке, мокрой от пота, с влажными руками; полковник подозвал его и познакомил с Жоаном:

— Полковник Манека Дантас, крупный фазендейро… У него денег куры не клюют…

Жоан Магальяэнс поднялся и приветливо отрекомендовался:

— Капитан Жоан Магальяэнс, военный инженер, к вашим услугам.

Он загнул уголок визитной карточки и протянул ее полковнику Манеке. Затем предложил ему стул, не подавая при этом вида, что слышал, как коммивояжер сказал полковнику Феррейринье:

— Образованный молодой человек…

— Да, видно хорошо воспитан…

Полковник Манека согласился выпить вина. На него качка не действовала.

— Я здесь чувствую себя как дома — на своей плантации, в Аурисидии, капитан. Если пожелаете провести там несколько дней, питаясь сушеным мясом…

Феррейринья негодующе хмыкнул:

— Сушеное мясо… Да знаете ли вы, капитан, что в Аурисидии завтрак подают, как на банкете, а обед — это настоящий пир. У доны Аурисидии есть на кухне несколько негритянок — просто золотые руки… — и полковник Феррейринья плотоядно прищелкнул языком, как будто уже видел перед собой яства. — Они там делают сарапатель — это поистине райское блюдо.

Манека Дантас улыбнулся, он был горд от похвал его кухни. И пустился в объяснения:

— Это единственное, капитан, что нам доступно здесь, в этих проклятых дебрях; мы вырубаем лес, сажаем деревья какао, имеем дело с этими несчастными жагунсо, подвергаемся опасности умереть от укуса змеи или от предательского выстрела из-за угла, и если мы еще в хорошей еде будем себе отказывать, что же нам тогда вообще останется? Это вам не в городе, здесь нет городской роскоши, театров, веселых домов, кабаре — ничего этого нет. Работай день и ночь, вырубай лес и сажай плантации…

Феррейринья поддержал полковника:

— Работа тяжелая, это правда.

— Но зато и денег она приносит немало, — перебил его коммивояжер, вытирая губы.

Манека Дантас снова улыбнулся: