прикрытием специально воздвигнутых холщовых ширм и навесов. Когда пилот-механик, прибывший специально, чтобы собрать и подготовить к полетам сложную машину, впервые запустил мотор в границах Тоуд-Холла, радости Тоуда не было предела. Поначалу он опасался, что Барсук или кто-нибудь еще проявят нездоровый интерес к шуму, производимому его детищем, но, похоже, им не было до него никакого дела, и уже ничто не могло омрачить праздник владельца Тоуд-Холла.

Первым препятствием на пути к реализации блестящего плана стало упрямство пилота-механика (этого никчемного зануды — как полагал теперь мистер Тоуд), упорно не желавшего предоставить Тоуду право самостоятельно взмыть в небо над окрестностями до тех пор, пока тот не пройдет весь необходимый курс обучения.

— Я приказываю! — выдал Тоуд свой последний козырь, использовав все резервы просьб, уговоров, угроз и ругани.

— Не имею права, мистер Тоуд, — последовал ответ. — От этого зависит не только моя, но и ваша жизнь, а я за нее отвечаю.

— Но… но ведь… сама цель всего этого мероприятия как раз и состоит в том, что я — Тоуд из Тоуд-Холла — полечу на этой штуковине, чтобы предстать перед восхищенными взорами друзей и знакомых, — готовый расплакаться, пожаловался Тоуд.

— Какой изящный план, — с нарочитым воодушевлением подхватил пилот; ему уже не раз доводилось иметь дело с клиентами, у которых денег больше, чем мозгов в голове, поэтому он прекрасно чувствовал, в какой пропорции нужно смешивать твердость и лесть, чтобы выйти из любого сложного положения. — Я прекрасно понимаю вас, ваша честь, но…

Услышав такое обращение, Тоуд смягчился и сменил было гнев на милость, но тут ему на ум пришло, что обычно так обращаются к судьям, встречаться с которыми больше никогда в жизни он не намерен. Тоуд опять грозно нахмурился:

— Неужели нельзя сделать исключение, особенно учитывая мой более чем значительный опыт с высокоскоростными автомобилями и?..

Пилот печально покачал головой и, наклонившись к Тоуду, заговорщически подмигнул ему:

— Давайте попробуем решить это дело по-другому, ваше сиятельство. Если…

Тоуд совсем размяк, услышав, как вежливый и разумный (с его точки зрения) пилот-механик назвал его «ваше сиятельство». Насколько ему было известно, так полагалось обращаться к мэрам, епископам и некоторым другим весьма почтенным персонам, к которым Тоуд без большого труда причислил и себя, видя, как легко путается, подавленный его значительностью, столь вежливый пилот.

— Если — что? — почти ласково уточнил Тоуд.

— Если, как вы верно изволили сказать, ваше превосходительство лорд Тоуд, если…

У Тоуда закружилась голова, бешено забилось в груди сердце. Он учащенно задышал — и все это при звуках столь милого его душе почтительного обращения. Ваше превосходительство! Лорд! На какой-то миг он всем своим существом ощутил себя лордом Тоудхолльским, но заставил себя стряхнуть это наваждение ради более близких и конкретных целей.

Вздохнув, он загнал сладостные грезы в не самый дальний уголок памяти — так, чтобы ощущать их пусть не правдой, то хотя бы почти правдой. Лорд, конечно, лорд — в душе он и ощущал себя им — всегда, всю жизнь. Лорд во всем, во всем, кроме титула. Но как знать, быть может, однажды…

— …если, — продолжил свою мысль пилот-механик, — я допущу вас до управления этим аэропланом без дальнейшего обучения и предположим, только предположим разумеется, что произойдет нелепое стечение обстоятельств, достойный сожаления пустячок, а называя вещи своими именами — авария, то это не лучшим образом отразится на вашей репутации. Происшествия с летательными аппаратами имеют тенденцию привлекать к себе достаточно широкий, если не сказать — общегосударственный, интерес. Особенно если к ним имеет отношение широко известный и уважаемый мастер пилотирования, каковым вы, несомненно, являетесь. Тут возможно такое дело, что…

Холодный пот снова прошиб Тоуда, все его мечты и надежды всколыхнулись, перемешались и снова ожили. Дело было даже не в упоминании его персоны как «широко известной». Насколько «широко» — пилот, умудренный жизненным опытом, уточнять не стал. Нет, Тоуд услышал в его словах другое — то, что хотел услышать. Ведь тот говорил что-то о возможности привлечь интерес в общегосударственном масштабе. Тоуд вдруг понял, что стоящая перед ним крылатая машина и есть его шанс прославиться, привлечь к себе тот самый «общегосударственный интерес», а не только мелочное внимание местных властей да приятельскую заинтересованность всяких там Барсуков, Кротов, Выдр и Водяных Крыс.

В нем — в этом блистательном воплощении инженерного гения, в этом великолепном летательном аппарате виделось Тоуду его будущее. И в него, в это будущее, отлично вписывался такой весьма значительный пустячок, как титул лорда, его превосходительства лорда Тоудхолльского.

Нет, разумеется, Тоуду ни на миг не могла прийти в голову мысль прославиться на всю страну, попав в аварию. Нет, он совершенно логично рассудил, что если простые смертные, вроде вот этого пилота, который уж точно не раз попадал в аварии, умудряются добиться определенной известности, пусть даже таким рискованным путем, то он, Тоуд, сумеет прославиться, совершив с помощью своей летающей машины что- то полезное и необыкновенное. Например… В ту же секунду Тоуд мысленно уже побил все рекорды, которые только мог вспомнить или придумать: высоты, скорости, дальности, продолжительности полета…

— …и именно поэтому, лорд Тоуд, будет лучше, если я научу вас правильно управлять аэропланом, прежде чем вы начнете самостоятельные полеты…

— Скажи честно, — Тоуд сверлил пилота взглядом заправского разведчика, — кто-нибудь там, внизу, сумеет разглядеть, что это ты управляешь машиной? Или все-таки они скорее придут к выводу, что это делаю именно я?

— Они вполне могут представить вас летчиком, — рассудительно сказал пилот. — Даже наверняка. Особенно если вы будете подобающим образом одеты, органично впишетесь в интерьер кабины и будете держаться ну, назовем это, с достоинством и внушительно.

— С достоинством и внушительно, — убежденно проговорил Тоуд, надуваясь еще больше и деловито прохаживаясь вдоль самолета.

— А еще, — обнадежил его пилот, — если вы сядете на подушку или даже на две, чтобы казаться чуть-чуть повыше, а я тогда постараюсь держать голову как можно ниже, чтобы меня снизу не было видно.

— Ты — ниже, я — выше, — уловил суть дела Тоуд. — Ты — незаметен и почти невидим, а я — у всех на виду, при полном параде, во всей амуниции, чтобы вписаться в интерьер, точно?

— Именно так, ваше превосходительство, — вздохнул пилот. — Вам понадобятся летный шлем, пилотские очки, кожаная куртка на меху, специальные сапоги и еще кое-какие мелочи.

— Долго ли будут продолжаться поиски и сбор всего этого?

— Собрать-то недолго, — ответил пилот. — Другое дело — заплатить. Такие вещи недешевы, хотя, конечно, если вы хотите вписаться в интерьер… К тому же столь почтенный джентльмен наверняка захочет получить лучшее из возможного…

— Деньги не важны! — воскликнул Тоуд, абсолютно искренний в этот миг. — Мне бы всего, что ты назвал, да штуки по две!

— По две — не знаю, ваше превосходительство, но кое-что из снаряжения у меня с собой найдется и даже будет вам по размеру, — сообщил пилот, давно собиравшийся продать Тоуду кое-что из дорогих причиндалов, валявшихся у него с незапамятных времен. — Да, кстати, есть и парашют, — добавил он.

При этих словах Тоуд вдруг почувствовал, как заработал инстинкт самосохранения. Его словно окатило холодным душем.

— Но ведь он мне не понадобится, этот твой парашют? — взволнованно переспросил он. — Ни этот, ни какой другой. Я имею в виду — никогда. Я ведь уже говорил, что не люблю эти штуковины, они заставляют меня нервничать.

— Разумеется, вам он никогда не понадобится, — заверил его пилот, но, не желая упускать покупателя на столь экзотический товар, словно невзначай сказал: — Но если вы хотите органично вписаться, то с парашютом на груди…

— На груди? — Тоуд прикинул, как он будет при этом выглядеть.

— Так он более эффективен, когда… ну, в вашем случае — если бы его