Ему хотелось, чтоб отец обиделся, опомнился, закричал, что не надо гипербол, он совсем не то имел в виду...
- Если тебя интересует мое мнение, - сухо сказал Исаков-старший, - то лучше уж быть подлецом, чем неудачником. Запомни: подлец - понятие относительное, а неудачник - всегда неудачник...
- А ты?.. - с отчаянием спросил Исаков-младший, начиная кого-то ненавидеть. - Ты... удачлив?
Исаков-старший остановился посреди улицы, будто на стену наткнулся, и взглянул сыну в лицо.
- Да... - медленно сказал он. - И от моих удач тебе тоже кое-что перепадает... Ты не замечал?
Исакову-младшему в мгновение стало жарко. 'Вот он какой!.. - со стыдом подумал он, слушая про джинсы, кожаный пиджак, замшевую куртку, два магнитофона, транзистор и часы 'Сейко'. - Вот он какой, все подсчитал...' - и сказал:
- Мне от тебя ничего не надо!
- На два тона ниже, - посоветовал Исаков-старший. - Соседям вовсе не обязательно вникать в суть наших разногласий...
Они уже входили в подъезд.
- Романтик! Давай-давай, попробуй пожить в соответствии со своими высокими идеалами! Кончишь школу, поступишь в какой-нибудь затрапезный институт! Или сразу - в ПТУ! Это даже сейчас можно, давай! В армию сходи, кстати! Поживи, как все, идеалист паршивый!
- И поживу!
- Поживи-поживи! Я думал, ты умнее!
- Значит, ошибался, - огрызнулся Исаков-младший.
- Бывает, - зло кивнул Исаков-старший. - Только надолго ли тебя хватит?
- Не волнуйся, - не глядя на отца, пробормотал Исаков-младший. - Меня на всю жизнь хватит!
Вот что произошло вчера вечером...
- В ПТУ я вчера был... - тихо сказал Боря. - Там набор уже кончен... А домой все равно не вернусь...
- Знаешь что, - отозвался Саня, - а ты живи у нас...
Сразу после первого урока к Александру Арсеньевичу подошла англичанка, преподававшая в его классе. Он улыбнулся ей как можно обаятельней, потому что догадался: жаловаться будет. Англичанка на улыбку, однако, не смягчилась и посмотрела на Александра Арсеньевича так, будто подозревала, что он заодно со своими учениками.
- Ваш класс совершенно распоясался!
Саня уже постиг, что в таких случаях лучше не перебивать, а внимательно слушать все, что скажут и при этом выражать на лице полнейшее согласие и даже некоторое возмущение своими учениками. Этому его научил Аристотель, хотя сам данной тактики не придерживался и за учеников своих заступался.
- Урок невозможно вести! - жаловалась англичанка. - Мяукают, гавкают! Не класс, а зверинец. Исупов как с цепи сорвался, это же отпетый хулиган какой-то! Вы разберитесь, этого так оставлять нельзя!
Александр Арсеньевич выразил на лице своем все, что положено, и пошел разбираться.
Родной шестой 'Б', вместо того чтобы гулять, как положено, по коридору, толпился в классе.
- Доброе утро! - сурово сказал Александр Арсеньевич нарушителям. Кто мяукал?
- Вот он... - Вова Васильев с готовностью вытащил из парты худого рыжего котенка. Рыжий взглянул на учителя желтыми глазами и в подтверждение Вовиных слов горестно мяукнул.
- Я его у школы нашел...
- Миленький, правда? - зашумели девочки, потянувшись к рыжему. - Сан Сенич, глядите, какой хорошенький!
- Ну не хапайтесь, не хапайтесь! - загородил рыжего Адыев. - И так всего затискали!
- Он есть хочет! - жалостливо сказала толстая и добрая Курбатова.
- Вот и отдай ему свою колбасу!
- Я уже отдала, а он все равно хочет... Он на уроке всего два раза и мяукнул-то, а она сразу раскричалась!
- Не сразу, - уточнил Адыев. - В первый раз она только спросила, кто хулиганит. А Вовка говорит: 'Я'.
- А что мне было делать?
- Она Вовку выгнала, а он снова мяукнул! Ну, котенок, а не Вовка, Вовка уже за дверью был... Тут и началось...
- Ясно, - вздохнул Александр Арсеньевич. - А гавкал кто?
- Я! - уныло отозвался Исупов Леша.
- Зачем?
- Просто так! - ответил Лешка, стараясь, чтоб вышло грубо.
- Просто так делает один дурак! - наставительно объяснил ему Александр Арсеньевич. - Позавчера ты пел на уроке, вчера жег расческу, сегодня гавкал... Может быть, уже хватит?
Исупов Леша глубоко задумался.
- Нет, еще не хватит... - тоскливо отозвался он наконец.
После этого ответа Саня на Лешку обиделся с новой силой и решил больше с ним не разговаривать. И вообще не обращать внимания.
- Что с кошаком делать будете? - спросил он, не обращая больше на Исупова Лешу внимания. - Или все уроки мяукать намерены?
- Можно, я его домой отнесу?.. Мама сиамского хочет завести, да достать не может, я ее уговорю, что не надо сиамского, сиамские - они дураки такие...
- Сам дурак! - обиделся за сиамских кто-то из девочек.
- Они злющие! - пояснил Вова. - Я злых не люблю. Лучше мы этого заведем... Ну можно, Сан Сенич?..
- Иди. Но чтоб одна нога здесь, другая там...
Васильева Вову с котом словно ветром сдуло.
У Бедной Лизы разболелся зуб, и потому сочинение на волнующую тему 'Кем я хочу стать?' в пятом 'Д' пришлось проводить Александру Арсеньевичу, у него как раз 'окно' было.
Александр Арсеньевич сидел на подоконнике и думал, что скоро зима, а пятый 'Д' прилежно делился планами на будущее, время от времени незаконно справляясь у него, как пишется то или иное слово. Только у второгодника Вахрушева планов на будущее не было.
- Ты почему не пишешь, Вахрушев? - строго спросил Александр Арсеньевич.
- Да он никогда не пишет! - зашумел пятый 'Д', отрываясь от работы. Все равно пару получит, зачем ему!..
- Да о чем ему писать-то? - ехидно крикнул кто-то. - Он же дворником будет!..
Вахрушев в разговор о своем будущем не вмешивался. Сидел и молчал, как всегда.
- Между прочим, - нахмурившись, сказал Александр Арсеньевич, - многие великие люди учились в школе плохо.
Будущие капитаны, летчики, космонавты и артистки захохотали, у них было здоровое чувство юмора: второгодник Хрюшкин - великий человек! Разве не смешно?
Саня оглядел хохочущий пятый 'Д' и очень рассердился.
- Не отвлекайтесь, - велел он, пошел и сел рядом с Вахрушевым. Тот сидел один на последней парте, у окна.
- Не обращай на них внимания, - сказал он шепотом. - Пиши! Назло пиши...
Вахрушев смотрел в сторону, молчал.
- Слышишь? Пиши, чтоб самому интересно было... Пиши, что хочется!
- Как это? - сквозь зубы спросил Вахрушев.
- А так! Есть же у тебя самое главное, тайное желание...
Вахрушев пожал плечами, ответил угрюмо:
- Про то писать нельзя.
- Почему?
- Не положено.
- Ерунда! - сказал Саня. - На то и сочинение, чтоб писать не то, что положено, а то, что хочется. Ты
