каких бы то ни было последствий для здоровья.

Но в тот момент лекарство у нас кончилось, и я попросил Аиду объяснить маме Дауита, что надо принести ребенка снова на следующее утро.

На другой день ни матери, ни мальчика мы не нашли.

Впрочем, как выяснилось, и ни единого тюбика доксициклина. Как только мы пополнили свои запасы и до последнего дня моего пребывания в Африке я неустанно искал этого мальчика, чтобы спасти его от жизни в темноте. Я его так и не нашел.

Мне кажется, лучшие врачи — это те, кто помнит о своих поражениях так же хорошо, как и о победах. Это не позволяет им возгордиться. И поэтому, когда я мысленно возвращаюсь в Эритрею, я всегда думаю о тех, кого мне не удалось спасти. О маленьком Дауите.

И о Сильвии. Всегда о Сильвии.

Если за завтраком мы были возбуждены, то за ужином столь же сильно подавлены.

Конечно, нас тысячу раз предупреждали, что Эритрея терпит лишения. Но никто, включая нашего закаленного в боях руководителя, никогда не видел, чтобы люди жили в такой нищете и запустении. Лично я задавался вопросом, смогу ли я когда-нибудь позволить себе обыкновенную пиццу, зная, как много африканских детишек ночами напролет хнычут от голода на руках у своих матерей.

День выдался такой суматошный, что теперь почти не вспоминалось, что были какие-то проблемы с Сильвией. К середине дня она взяла себя в руки и вернулась в наши ряды, стала тверже ставить диагноз и держалась намного увереннее. Больше того, она даже умудрилась отличиться.

Дениз осматривала шестилетнюю девочку, которой неделю назад врачи из передвижной группы ООН назначили антибиотики от какой-то легочной инфекции. Теперь ее срочно доставили в наш госпиталь, бледную, липкую от пота, с едва различимым нитевидным пульсом. С трудом расслышав в стетоскоп сердечный ритм, Дениз впала в панику и призвала на помощь Сильвию.

— Боже мой! — моментально среагировала та. — Йоханнес, неси сюда аппарат УЗИ!

— Ты это о чем, Далессандро? Это же вирусная инфекция…

Сильвия оборвала ее и повторила свое распоряжение медбрату:

— Йоханнес, живее!

Тот послушно выбежал.

— Нет, ну правда, — возмущалась Дениз, — ты же действуешь наугад! У тебя даже догадок никаких!

— Закрой рот, Лагард. Мне кажется, я знаю, что у нее.

В считаные минуты Йоханнес прикатил примитивный аппарат, который был у нас с собой. Сильвия быстро его включила и поднесла зонд к груди ребенка. Ее подозрения моментально подтвердились.

— Так я и знала! Экссудативный перикардит. У нее сердце зажато. Неудивительно, что ты ничего не услышала. Ты уверена, что у нас совсем ничего нет для местной анестезии?

— Ни капельки.

— Черт, придется делать так.

Она велела Дениз вдвоем с Йоханнесом держать малышку, а сама попыталась себя приободрить, произнеся вполголоса:

— Ну же, Далессандро, выбора у тебя нет. Так что действуй, и побыстрее!

В следующее мгновение девочка вскрикнула от боли: Сильвия ввела ей иглу под грудину и быстро отсосала шприцем мутную жидкость. Через мгновение сдавление сердца было ослаблено, и дыхание у девочки пришло в норму.

Сильвия наклонилась, погладила ее по лбу и ласково произнесла:

— Прости, маленькая, мне пришлось это сделать. Я знаю, что это больно, но другого выхода не было.

У Дениз тоже не было другого выхода. Она выдавила:

— Молодец, Далессандро.

Когда Франсуа вошел в столовую и призвал наш удрученный тяжелым днем отряд к порядку, все уже знали о самоотверженном поступке Сильвии.

— Буду краток, ребятки, — начал он, — ведь вам не терпится вкусить от здешней кипучей ночной жизни. — Мы слишком устали, чтобы реагировать на его шутки.

— Ну да ладно, — продолжал Франсуа. — Единственное, что нам с вами необходимо срочно обсудить, это как оптимальным образом распорядиться теми жалкими медикаментами, которые у нас остались после визита грабителей.

— Ты сказал «грабителей»? — в изумлении воскликнул Морис.

— Вообще-то, старик, здесь их называют «шифта». Но, как ни называй, это все те же злодеи, которые, куда бы мы ни ехали, каким-то образом умудряются стащить у нас львиную долю наших запасов.

— Франсуа, нельзя ли… — попробовал я остановить этот поток ненужного красноречия.

— Хочешь сказать — прекратить словоблудие?

— Вот-вот. Если ты заранее знал, что нас попытаются ограбить, то почему не поставил к машинам охрану?

— Ну что ты, Хиллер? Неужели я этого не сделал? К несчастью, как раз эти «сторожа» вчера и увели у нас целый грузовик.

Прищемив меня, как клопа, он повернулся к остальным:

— Необходимо самым тщательным образом продумать очередность хирургических операций.

Он пустил по кругу рукописный список, а недовольный ропот все нарастал.

Морис был очень раздосадован.

— Ушам своим не верю! — Он в сердцах швырнул листок на стол. — Насколько я понимаю, мы остались без лигнокаина, без эритромицина и всего с половинным запасом галотана. Что мы вообще с этим можем делать, Франсуа? Лечить вросшие ногти?

Я про себя отметил, что, помимо названных лекарств, исчез весь запас глазных антибиотиков. В ближайшее время Дауит и еще десятки таких, как он, будут получать диагнрз вместо лечения.

— Когда мы можем рассчитывать на пополнение запасов? — сердито спросил я.

— Как только наши люди в Париже получат деньги по страховке, — ответил Франсуа. — Только не надо мне ничего говорить про бюрократию. Хорошо еще, что вообще страховка есть!

В этот момент подняла руку Сильвия.

— Да, мисс «ФАМА»? — Франсуа не скрывал раздражения.

— Я могу позвонить домой?

Не дожидаясь ответа босса, несколько человек хором крикнули: — Нет! Дениз даже позволила себе съязвить:

— Что, Далессандро, хочешь вылететь домой первым рейсом?

После четырех часов в гуще сражения Сильвия была уже далеко не тем изнеженным цветком, который они видели поникшим каких-то несколько часов назад. Меньше всего ее сейчас заботило общественное мнение.

— Я знаю, что вы сегодня мною недовольны, и хочу перед всеми извиниться за то, как вела себя утром. Особенно перед Дениз. А позвонить я хотела, чтобы помочь, насколько в моих силах.

— Слушаю, — сказал Франсуа и скрестил на груди руки.

— Я хочу позвонить отцу.

Все опять стали вздыхать, свистеть и шикать. Группа явно нашла себе мальчика для битья.

Высокомерие и самодовольство моих товарищей вывели меня из себя. Я встал, оперся о стол и одного за другим смерил их взглядом.

— Ну вот что, ребята, заткнитесь все! Дайте ей сказать.

Шум стих, и Сильвия сформулировала свое предложение:

— Поскольку мой отец, как вам известно, принадлежит к мироедам-буржуям, то у него есть связи с такими же буржуями из фармацевтической промышленности, а значит, он мог бы организовать отправку нам партии медикаментов.

Первой реакцией было молчание. Все повернулись к нашему руководителю, который на удивление