«Используй Силу, глупец! – взорвалось в мозгу. – Используй, пока не поздно! Это – единственный выход! Ну, чего же ты ещё ждёшь?!»

Вампирша подходила неспешно, словно желая насладиться бессилием жертвы. Она была очень, очень, очень голодна – эманации страшного голода её пробивались сквозь ею же самой насланную магию. Её долго, неисчислимые годы, держали в заточении, магия служила ей пищей, позволяя уже один раз умершей плоти не распасться серой золой, но голода не утоляла. И теперь она, наконец-то высвобожденная из оков, неторопливо, растягивая наслаждение, приближалась к жертве – высокому, сильному человеку, истинному воину, что сейчас оседал на каменный пол бессильной куклой.

Бесполезный меч выпал из разжавшихся пальцев, загремел по каменным плитам. Вампиресса улыбалась, ни на миг не ослабляя натиска. Она была опытна и осторожна. Даже дикий, почти что непереносимый голод не заставил её потерять голову и слепо броситься на добычу. Пинком ноги они отшвырнула в сторону двуручный меч – клинок сорвался вниз, в тёмную брешь, беззвучно канул в глубину, словно там разверзалась не имеющая дна пропасть.

Эльфийка-вампир усмехнулась вновь, завидев руку Императора, медленно тянущуюся к эфесу второго, его собственного, меча. Движение, потребовавшее без остатка все силы тела и души, – а на самом деле пальцы двигались не быстрей улитки. Вампиресса спрятала сабли, нарочито аккуратно отстегнула ножны от перевязи, отбросила в сторону – оружие отлетело к стене, осталось лежать там, словно павший в бою воин.

– Ты мой, – услыхал Император, несмотря на то что губы вампирессы не шелохнулись. – Ты мой… навсегда. И твоя эльфийка… она тоже моя. Я всегда хотела иметь младшую сестру. Бессмертную, как и я. В Вечность всё-таки лучше идти не поодиночке… А ты спи, спи, спи, я не хочу причинять тебе боли, я не хочу, чтобы ты боялся, – тогда кровь особенно хороша.

Веки Императора налились тяжестью, однако не сомкнулись. Он в упор смотрел на склоняющуюся над ним смерть – воля правителя Мельина, не побоявшегося в своё время выступить против всесильной Радуги, не остановившегося перед ужасом пути в Ничто через Разлом, медленно собирала силы для ответного удара.

Вампиресса склонилась было над лежащим Императором – и вдруг резко отстранилась. Мягким прыжком отскочила назад, вновь обнажила оружие. Казалось, её что-то насторожило. Глаза вампирши сверкали безумным огнём, но головы она не теряла. Острия сабель медленно чертили круги, восьмёрки и петли вокруг своей хозяйки, словно исполняя какой-то неимоверно сложный ритуальный танец. Застывшая маска лица вдруг дрогнула. Из-под верхней губы высунулись клыки, высунулись и вновь скрылись. Вампирша судорожно облизнула губы, словно в полной растерянности. Глаза её попеременно смотрели то на Императора, то на его белую перчатку.

– Вот оно что… – беззвучно прошипела вампиресса. – Хитрый охотник пошёл в наше время! Какими штучками-то обзавёлся! Ну ничего, тебе уже ничто не поможет, милый мой^ Никто и ничего…

«Эфраим, – подумал Император. – В сказке тебе уже была бы пора прийти мне на помощь…»

Разумеется, на помощь ему никто не пришёл. Да и смешно было бы на такое надеяться. Кажется, это был на самом деле конец. Он недооценил хозяев странного храма. Они наконец пустили в ход своё заветное оружие – и оружие это достигло цели.

Вампиресса застыла, напряглась – и Император внезапно ощутил сильнейший, необоримый приказ: снять белую перчатку. Снять немедленно, бросить её в пропасть, раз и навсегда!

Как бы не так.

На сей раз в бой вступила воля самой перчатки. Ей, похоже, совсем не улыбалась подобная участь. Рука Императора не дрогнула. И даже более того – сжатая в кулак, начала медленно подниматься, целясь в лицо вампирше. И уже покатился по жилам поток знакомого жгучего огня, вспарывая вены, раскрывая их и готовясь рвануться сметающим всё и вся вихрем.

Эльфийка-вампир вовремя почувствовала опасность. Отмеченные бликами острия рванулись вперёд и вниз, словно вампирша против правил этого племени решила сперва убить свою добычу.

По руке Императора прокатилась волна обжигающей боли. Из-под доспехов на волю вырвался огненный поток – пламенное копьё, сотканное из его собственной горящей крови. Оно прянуло прямо в лицо вампирше – однако та с поистине нечеловеческой ловкостью успела увернуться. Со свистом рубя воздух, развернулись широкие крылья. В отличие от Эфраима, вампирессе не требовалось перевоплощаться в летучую мышь, чтобы обрести способность к полёту.

Поток пламени промчался мимо. Ударил в стену, круша и разбрасывая камни. Плиты мгновенно раскалились и начали плавиться, стекая вниз черно-алыми потоками. В стене возникла широкая брешь, а вот Император, задыхаясь и почти теряя сознание от боли, вновь опрокинулся на спину.

Он промахнулся. Левая рука ударилась об пол, неподвижная Из-под стальных пластин бежали струйки крови.

Вампиресса резко опустилась на пол. Она была непредставимо быстра. Император с трудом мог различить отдельные её движения. Сейчас на её тонких лиловых губах играла насмешливо-презрительная ухмылка. Враг использовал единственный и последний шанс. Он привёл в действие своё огненное оружие и промахнулся. Теперь он в её власти, весь, целиком, до конца…

Император лежал, чувствуя, как жизнь стремительно уходит из него. Казалось, тело само поняло, что надо умереть как можно скорее, потому что грозящая ему участь – это нечто хуже смерти. Он не мог пошевелиться, едва мог двинуть даже глазами. Неудачная атака выпила его досуха. Сил больше не оставалось. Даже чтобы покончить с собой.

…Он не уловил тот миг, когда его левая рука внезапно пошевелилась сама собой. Дрогнула и начала подниматься. С гнутой брони срывались тяжёлые горячие капли, Император не чувствовал ничего ниже левого плеча – а рука тем не менее двигалась. Белая перчатка вступала в бой уже сама по себе, до конца защищая своего господина – впрочем, господина ли? Может, просто временного хранителя?

Вампиресса попятилась, вновь рванулись, расправляясь, её черные крылья, но на сей раз это был не поток пламени. Ярость Императора словно пробудилась, сознание стряхивало остатки наваждения – тело, правда, по-прежнему не повиновалось, но тем не менее воля к борьбе ожила вновь, и она, эта воля, дала начало ярости. Той самой, с какой Император шёл прямо на магов Радуги.

Она, эта несчастная эльфийка, неведомой силой обращённая в вампиршу, она встала между ним и Сеамни. Она не должна больше быть. Ярость вскипала, металась, точно в наглухо закупоренном перегретом котле, она искала выхода – и нашла его.

Пальцы раздвинулись, словно левая рука Императора держала большое,яблоко. С их концов заструилось голубоватое холодное сияние. Вампиресса взвизгнула – высоко, нестерпимо, режуще слух – и рванулась навстречу, размахивая клинками. Её магия уже не могла остановить творимое волшебство – но Император почувствовал, что сама перчатка, точнее, обитающая в ней Сила, черпает всё больше и всё глубже. Она разнимала сейчас земные пласты, тянулась, словно дерево корнями, руша основание храма. Камни под напором неведомой мощи вылетали из стен, с грохотом валясь на пол – или беззвучно обрушиваясь в провал. Голубое сияние ринулось навстречу вампирше, легко разгадало её попытку уклониться – и миг спустя вокруг чудовища возник призрачный пульсирующий кокон.

Точь-в-точь такой же, как и вокруг пленённой Тайде.

Ожившая, воплощённая ярость швырнула вампи-рессу о противополжную стену, словно мальчишка гнилую тыкву. И точно так же, как гнилая тыква, тело упырицы разлетелось кровавой кашей. Вампира так не убьёшь, во всяком случае, в Мельине – там требовалось или серебро, или зачарованное деревянное оружие. Вампирша оживёт… если, конечно, не сжечь останки, а потом не пережечь – в алхимическом тигле – даже саму золу.

Но сейчас – сейчас Император, превозмогая боль во вновь бессильно повисшей левой руке, с трудом поднялся на ноги Подобрал валявшийся у стены меч. Мешкать он не мог – под ногами, на нижних… ярусах? или в безднах? – что-то грохотало, перекатывалось, трещало, словно там рушилось всё, что только может обрушиться.

Император встал на самом краю бреши. «Ну, где же ты, о враг мой? Выйди, покажись и прими бой! Впрочем, ты, наверное, понятия не имеешь о чести и гордости. Ты – всего лишь злобный дух, порождение иномировой бездны, ты явился в мой мир со злом, ты заставил меня последовать за тобой – ну что же, я здесь. Чего тебе надо ещё?»