циничных разговоров за годы своего молчания.

– Таких богатых действительно не было. Но меня привлекает в тебе не богатство, Мэриан. Я бы с радостью женился на тебе, если бы у тебя не было ни пенни.

Она наклонила голову. Золотые серьги качнулись с легким дразнящим звоном.

– У тебя есть собственное состояние?

– Нет, – ответил он ровным тоном. – Есть небольшой доход, но это нельзя назвать состоянием.

– Выходит, твой богатый брат хочет жениться на мне из-за денег, а ты – бедный – нет? – В голосе ее прозвучало откровенное недоверие.

Он вздохнул:

– Доказать это невозможно. Либо ты мне веришь, либо нет.

Губы ее дрогнули.

– Что я знаю о мужчинах? Как могу судить?

– Ты можешь прислушаться к голосу своего сердца, – тихо сказал он.

– Мое сердце говорит, что перемены могут произойти слишком быстро. – Цинизм ее испарился. Осталась одна растерянность. – Для женщины брак означает, что ее тело и имущество переходят во власть мужчины. Когда я рисовала менди на руке Йены Эймс, она рассказала мне свою историю. Почему я должна подвергать себя такому риску, когда в этом нет никакой необходимости?

Действительно, почему? С какой стати, если она его не любит и не доверяет ему? И как легко она прошла мимо его слов о любви. Борясь с чувством горькой обиды, он встал, надел панталоны и рубашку. Жаровня погасла, но пряный дым все еще окутывал помещение. Доминик раздвинул шторы и открыл окна. Перегнулся через подоконник, вдохнул чистый влажный воздух.

Ему вспомнились прежние связи с женщинами. Он никогда не считал себя дамским угодником и все же плотских радостей отведал. Знавал и похотливых вдовушек, и страстных девственниц, и скучающих чужих жен. Однако во всех случаях и он сам, и его партнерши считали близкие отношения лишь преходящим удовольствием. До Мэриан. Здесь «пока смерть не разлучит нас» казалось ему единственным возможным исходом той близости, которую они испытали. Большинство благовоспитанных девушек не задумываясь приняли бы его предложение. Но она не похожа ни на кого. Да он и не хотел бы, чтобы она стала подчиняться светским правилам ценой своей необыкновенной самобытности, своей чудесной непохожести на других. За исключением брака. Вот это она должна принять. Этого он желал всем сердцем.

Он заметил, что голова заметно прояснилась. Это напомнило о вопросе, который он собирался задать. Обернулся к ней, скрестив руки на груди:

– Что ты жгла в курильнице?

– В основном ладан. – Она начала заплетать волосы в косу. – И немного опиума.

– Господи! Опиум! – Так вот почему у него помутилось в голове. – Как ты могла! Она пожала плечами:

– Ты такой упрямый. Потребовались действенные меры. Ее небрежный тон еще раз напомнил, ему, насколько она не похожа на других. Она действительно не сознавала всей чудовищности своего поведения. Нет, он должен заставить ее понять!

– Что бы ты сказала о мужчине, который спаивает женщину для того, чтобы ее соблазнить? Глаза ее сузились.

– Что это отвратительно.

Так… значит, кое-что о морали она успела узнать от своих опекунов.

– А использовать наркотик, чтобы заставить меня действовать против моей воли, ты считаешь, лучше? Она застыла с поднятыми к волосам руками.

– Мне казалось, ты этого хочешь.

– Мое тело – да. Но совесть не позволяла мне вступать с тобой в близкие отношения, потому что это было бы нехорошо. Непозволительно. Мне это давалось нелегко, но я держался. Пока ты не сочла нужным затуманить мой рассудок опиумом.

Лицо ее, казалось, окаменело.

– Почему ты считаешь, что это нехорошо?

– Потому что ты предназначена в жены моему брату, а не мне. – Он наморщил лоб, подыскивая подходящие слова. – И еще потому, что ни один уважающий себя человек не воспользуется слабостью женщины, не понимающей, что она делает. Такое поведение достойно всяческого презрения.

Ее глаза превратились в узкие щелочки.

– Ты считаешь меня сумасшедшей?

– Нет, не считаю. Но ты не знаешь многих вещей. Ты не представляешь, чего требует от девушки общество и почему этим требованиям нужно подчиняться.

Она снова начала заплетать косу.

– Можешь не волноваться за свою честь, Ренбурн. Ведь это я тебя соблазнила.

Он сделал нетерпеливый жест.

– Какое это имеет значение! Важны последствия, а не кто виноват. – Он несколько секунд колебался, прежде чем задать неприятный, но неизбежный вопрос, который помог бы прояснить ситуацию. – Ты когда-нибудь… была близка с другим мужчиной?

Она вздохнула. Гнев ее испарился.

– Нет, хотя я не девственница. В зенана у махараджи говорили о том, чтобы отдать меня соседнему радже в качестве наложницы. У меня волосы необычного цвета, это придавало мне ценность в их глазах. В Индии маленькие девочки нередко становятся невестами. Асма, одна из старших женщин в зенана, обеспокоенная тем, что я такая маленькая и что раджа может причинить мне боль, порвала мне девственную плеву каменным фаллосом.

Каменным фаллосом… Он бы не понял, о чем она говорит, если бы не видел нечто подобное, когда учился в школе. Сын офицера индийской армии однажды принес такой образчик в класс, чтобы поразить одноклассников. Они передавали его по кругу с нервными смешками. Грубо вырезанный из камня мужской половой орган. Подумать только – маленькую хрупкую девочку подвергли такой варварской операции!

– Как это ужасно!

– Она хотела мне добра. Хотела избавить от лишних страданий. – Мэриан подтянула колени к подбородку, положила на них руки. – Асму потом высекли плетью за то, что испортила меня. А меня решили вернуть англичанам. Может быть, Асма этого и добивалась.

Трудно даже представить, что ей пришлось пережить, какого опыта она успела набраться. Неудивительно, что она свободно говорит о вещах, услышав о которых, девушка, выросшая в нормальных условиях, упала бы в обморок. Неудивительно, что она вернулась к родным совершенно другим человеком.

Он попытался говорить так же откровенно:

– Невзирая на каменный фаллос, ты была девственницей, из чего следует, что нормальным продолжением отношений для тебя является замужество. Тебе этого очень не хочется? Мне казалось, я тебе небезразличен.

Ему не удалось скрыть боль в голосе. Взгляд ее смягчился.

– Ты знаешь, что небезразличен мне. Но это не означает, что я стремлюсь к браку. Неужели все не может остаться так, как есть? Последние недели я чувствовала себя такой счастливой.

Он вздохнул:

– Это невозможно, моя маленькая фея. Предполагается, что результатом моего визита должен стать наш брак. Общество придет в ужас, если мы предпочтем жить вместе вне брака. Твои опекуны никогда этого не допустят, даже если я соглашусь на то, чтобы меня считали соблазнителем невинной девушки, что на самом деле неправда. Если ты против замужества, мне придется уехать.

Она упрямо вздернула подбородок:

– Я леди Грэм, владелица Уорфилда! Кто посмеет осуждать меня!

Ага… сказывается кровь средневековых предков. Ее полки уставлены книгами по истории и старыми журналами. Вероятно, они и определили образ ее мыслей.

– Мы живем в сегодняшнем мире, таком, каков он есть, Мэриан. Будь ты вдовой средних лет, ты могла бы предложить мне место, например, управляющего, и мы могли бы жить вместе… притом что вели бы себя