ассигнования ему двумя порциями 600 тысяч франков, взамен которых компания просто ничего не получила. Изменения же правительственного решения и вотума парламента добился Рейнак, а вовсе не Герц. Но зачем опытному банкиру прикрывать своей гарантией заведомую аферу?
Из сохранившихся обрывков корреспонденции Герца и Рейнака, относящейся к 1886 и 1887 годам, очевидно, что доктор имел основание говорить с бароном в угрожающих тонах. Например, в августе 1887 года Герц писал: «Или Вы выполните Ваши обязательства в отношении меня, или поставите меня в печальную необходимость так же пожертвовать Вами и Вашими родными, как Вы сами были безжалостны ко мне и моим родным». Герц то и дело грозил, что барон у него «запрыгает», и неизменно требовал денег, включая и миллионы за проведение через парламент закона о выпуске облигаций выигрышного займа, в «проталкивании» которого он не участвовал, будучи в это время за границей. И тем не менее Герц не встречал отказа; он продолжал вымогательство в устной форме, когда был в Париже, и с помощью шифрованных или нешифрованных писем и телеграмм, когда доктор пребывал в своих заграничных поездках. В бумагах Рейнака после его смерти был обнаружен счет, озаглавленный «шантаж Герца». Из него явствует, что доктор изъял у банкира громадную сумму – 9 382 175 франков и настаивал на выплате все новых Денег. Интересно отметить, что Клемансо и премьер-министр Флоке в 1888 году Упрашивали Лессепса побудить Рейнака, чтобы он удовлетворил требования Корнелиуса Герца.
В ходе шантажа Рейвдк тщетно пытался убедить Герца, что он не располагает больше никакими средствами, переданными компанией Панамского канала для подкупа парламентариев и министров. А для большей убедительности в марте или апреле 1889 года барон переслал вымогателю список лиц, получивших взятки, и сумму, доставшуюся на долю каждого из достойных законодателей. Рейнак не мог не понимать, какое оружие он вкладывает в руки Герца, и тем не менее пошел на этот отчаянный ход. И снова вопрос: зачем?
Известно, что банкир сделал попытку избавиться от шантажа с помощью наемного убийцы. Рейнак предложил некоему Амьелю, бывшему полицейскому агенту, изгнанному со службы, за крупное вознаграждение отравить Герца. Амьель предпочел, возможно, получив аванс, уехать в Бразилию, а оттуда послать Герцу предостережение относительно угрожавшей ему опасности. Герц с помощью своего адвоката Андрие предложил Амьелю уступить за определенную сумму письмо от его нанимателя. Сделка состоялась, и доктор получил письмо Рейнака к Амьелю. По совершенно необъяснимому легкомыслию барон даже не потрудился изменить свою подпись. Судя по показаниям, которые впоследствии давал Андрие, Герц объявил Рейнаку, что письма к Амьелю у него в руках. Рейнак пытался сначала обратить все дело в шутку, потом сказал, что хотел только заставить доктора уехать из Парижа, а кончил предложением прекратить распри, забыть старое и даже просил руки дочери Герца для своего сына. Примерно через полгода после «примирения», видимо, недешево обошедшегося барону, Амьель неожиданно скончался. По одним намекам, он стал искупительной жертвой этого «примирения», по другим сведениям, причиной смерти был приступ астмы. Однако ясно, что Рейнак обратился к услугам Амьеля, когда был выведен из себя все новыми требованиями Герца.
Современники терялись в догадках относительно секрета Рейнака, которым владел Герц. Может быть, убийство Рейнаком какого-то банковского служащего, как впоследствии уверял Герц? Совершение деяний, равносильных государственной измене, например, занятие шпионажем в пользу одной из иностранных держав? Участие в каком-то тайном государственном деле исключительного значения? Во всяком случае, спасение Рейнака от непрекращавшегося шантажа действительно стало рассматриваться правительством как дело государственной важности.
Герц не прекратил вымогательств и после краха Панамской компании, когда Рейнаку вменялось соучастие в преступных действиях администрации, которой инкриминировалось мошенничество и нарушение доверия. Подобное обвинение не мешало Рейнаку продолжать свои дела.
Однако в ноябре 1892 года запахло новым скандалом, связанным с Панамой. Велось строго секретное расследование. Когда 8 ноября один из следователей явился в особняк барона на улицу Мюрилло, дом 20, ему сообщили, что хозяин дома путешествует по южным курортам. В конце второй декады слухи о предстоящих разоблачениях просочились в печать. Стали называть имя Рейнака. Самое интересное, что барон сам снабдил некоторые из газет сенсационной информацией при условии, что они лично его оставят в покое. Барон пытался с помощью взяток помешать выступлениям с разоблачениями в парламенте. 18 ноября буланжистская газета «Кокарда» обвинила члена палаты депутатов Флоке в том, что он в 1888 году получил от Панамской компании 300 тысяч франков для покрытия расходов своих сторонников во время избирательной кампании. На следующий день началось обсуждение этого обвинения в палате депутатов…
Рано утром 19 ноября встревоженный Рейнак приехал на квартиру министра финансов Рувье. Банкир выглядел очень взволнованным и заявил, что для него вопрос жизни или смерти – добиться прекращения газетной кампании и что это вполне может сделать Корнелиус Герц. Рувье ответил, что он готов принять Герца и, следовательно, просить его оказать помощь барону Рейнак ринулся за Герцем, но вскоре вернулся: доктор сказался больным. (Все это могло происходить только до 11 часов утра, когда началось заседание совета министров, в котором принял участие Рувье). Позже по настоянию Рейнака Рувье согласился сопровождать банкира к Герцу, как разъяснил позднее министр финансов, исключительно из соображений человеколюбия. Рувье, однако, оговорил в качестве условия этого филантропического похода, чтобы при встрече присутствовал еще один свидетель. Сошлись на кандидатуре Клемансо. Лидера радикалов нашли в парламентском здании, он также согласился отправиться к Герцу.
После заседания палаты депутатов Рейнак вместе с Рувье поехали на улицу Анри Мартен, где жил Герц. Прибывший незадолго до этого Клемансо еще снимал пальто в прихожей, когда они вошли. Так по крайней мере позднее утверждал сам Клемансо, но, может быть, он уже успел переговорить с Герцем? Рейнак попросил Герца содействовать прекращению нападок печати. Герц отказал: теперь слишком поздно, надо было бы его ранее поставить в известность. Повторные настойчивые просьбы снова натолкнулись на отказ. Покинув Герца, Рейнак упросил Клемансо съездить с ним к бывшему министру внутренних дел Констану, которому открыто высказал свои подозрения, что тот инспирировал всю кампанию в печати. Констан негодующе отрицал свою причастность к этим газетным статьям и заявил, что не может ничем помочь. Прощаясь с Клемансо, Рейнак заявил:'Я погиб!'
Весь этот эпизод – визит к Герцу и Констану – известен только со слов Клемансо и Рувье. Заслуживают ли доверия их свидетельства? По мнению французского историка Дансета, не заслуживают. О роли самих Рувье и Клемансо в их версии сказано столь мало, сколь возможно было сказать, не нарушая правдоподобия всей истории. Прежде всего, разумеется, «человеколюбие», о котором шла речь, было проявлено и Рувье и Клемансо, чтобы обезопасить самих себя: в интересах обоих было не допустить усиления скандала, причем как из политических, так и из сугубо личных мотивов. Лишь это и могло побудить политиков пренебречь риском, который представляло их совместное путешествие с находившимся под следствием Рейнаком к Герцу, а потом поездка Клемансо к Констанцу, очень опасному и коварному политикану.
…На следующее утро около семи часов слуга банкира, как обычно, постучался в дверь комнаты Рейнака Но, увы, его услуги барону больше не понадобились, так как он скончался. Узнав об этом печальном событии, Герц в тот же день выехал в Лондон (по другим данным доктор еще неделю оставался в Париже).
Поселившись в 1892 году в Англии, доктор Герц заявил, что он тяжело болен – страдает от сахарного диабета, сердечной недостаточности, последствий простуды и еще ряда заболеваний. Это подтвердили как французские, так и английские медики. В результате просьба о выдаче мошенника, переданная французским правительством, не могла быть даже рассмотрена английским судом, заседавшим в Лондоне, поскольку Герц поселился в Борнемуте и по состоянию здоровья считался неспособным доехать до английской столицы В конечном счете пришлось под давлением новых французских демаршей изменить соответствующий закон и разрешить слушание дела вне Лондона На это, разумеется, ушли годы, и результаты рассмотрения дела оказались самыми благоприятными для доктора. Суд счел доказанным лишь, что Рейнак признал себя в одном из своих писем должником Герца' речь, следовательно, могла идти не о выдаче доктора, а об уплате причитающейся ему суммы.. В результате все прежние решения французского суда, признававшие Герца виновным в шантаже, столь же мало его трогали, как исключение из списков Почетного легиона Более того, доктор сумел еще вволю поиздеваться над высшими французскими властями. В 1897 году Герц, узнав о назначении новой парламентской комиссии, предложил ей, если она хочет докопаться до истины, прибыть в
