Тития685: телом своим распластанным занял он девять
Югеров; коршун ему терзает бессмертную печень
Клювом-крючком и в утробе, для мук исцеляемой снова,
Роется, пищи ища, и гнездится под грудью высокой,
Надо ль лапифов назвать, Иксиона и Пирифоя?
Камень черный висит над тенями и держится еле,
Будто вот-вот упадет. Золотые ложа, как в праздник,
Застланы пышно, и пир приготовлен с роскошью царской,
То за столом возлежит, не давая к еде прикоснуться,
То встает и, громко крича, поднимает свой факел.686
Те, кто при жизни враждой родных преследовал братьев,
Кто ударил отца, или был бесчестен с клиентом,
Не уделял ничего (здесь таких бессчетные толпы),
Или убит был за то, что бесчестил брачное ложе,
Или восстать на царя дерзнул, изменяя присяге,
Казни здесь ждут. Но казни какой – узнать не пытайся,
Катят камни одни, у других распятое тело
К спицам прибито колес. На скале Тесей горемычный687
Вечно будет сидеть. Повторяя одно непрестанно,
Громко взывая к теням, возглашает Флегий688 злосчастный:
Этот над родиной власть за золото продал тирану
Или законы за мзду отменял и менял произвольно,
Тот на дочь посягнул, осквернив ее ложе преступно, —
Все дерзнули свершить и свершили дерзко злодейство.
Если бы голос мой был из железа, – я и тогда бы
Все преступленья назвать не могла и кары исчислить!'
Долгий окончив рассказ, престарелая Фебова жрица
Молвила: 'Дальше ступай, заверши нелегкий свой подвиг.
Кованы; вижу я там под высоким сводом ворота:
Нам возле них оставить дары велят наставленья'.
Молвила так – и они, шагая рядом во мраке,
Быстро прошли оставшийся путь и приблизились к стенам.
Тело689 себе и к дверям прибивает ветвь золотую.
Сделав это и долг пред богиней умерших исполнив,
В радостный край вступили они, где взору отрадна
Зелень счастливых дубрав, где приют блаженный таится.
Солнце сияет свое, и свои загораются звезды.
Тело себе упражняют одни в травянистых палестрах
И, состязаясь, борьбу на песке золотом затевают,
В танце бьют круговом стопой о землю другие,
Мерным движениям их семизвучными вторит ладами,
Пальцами бьет по струнам или плектром691 из кости слоновой.
Здесь и старинный род потомков Тевкра прекрасных,
Славных героев сонм, рожденных в лучшие годы:
Храбрый дивится Эней: вот копья воткнуты в землю,
Вот колесницы мужей стоят пустые, и кони
Вольно пасутся в полях. Если кто при жизни оружье
И колесницы любил, если кто с особым пристрастьем
Вправо ли взглянет Эней или влево, – герои пируют,
Сидя на свежей траве, и поют, ликуя, пеаны692
В рощах, откуда бежит под сенью лавров душистых,
Вверх на землю стремясь, Эридана поток многоводный.
Или жрецам, что всегда чистоту хранили при жизни,
Тем из пророков, кто рек только то, что Феба достойно,
Тем, кто украсил жизнь, создав искусства для смертных,
Кто средь живых о себе по заслугам память оставил, —
Тени вокруг собрались, и Сивилла к ним обратилась
С речью такой, – но прежде других к Мусею693, который
Был всех выше в толпе, на героя снизу взиравшей:
'Ты, величайший певец, и вы, блаженные души,
С ним пришли мы сюда, переплыли реки Эреба'.
Ей в немногих словах Мусей на это ответил:
'Нет обиталищ у нас постоянных: по рощам тенистым
Мы живем; у ручьев, где свежей трава луговая, —
Надо хребет перейти. Вас пологим путем поведу я'.
Так он сказал и пошел впереди и с горы показал им
Даль зеленых равнин. И они спустились с вершины.
Старец Анхиз между тем озирал с усердьем ревнивым
Где до поры пребывают они, подняться на землю.
Сонмы потомков своих созерцал он и внуков грядущих,
Чтобы узнать их судьбу, и удел, и нравы, и силу,
Но лишь увидел, что сын к нему по лугу стремится,
Слезы из глаз полились и слова из уст излетели:
'Значит, ты все же пришел? Одолела путь непосильный
Верность святая твоя? От тебя и не ждал я иного.
Снова дано мне смотреть на тебя, и слушать, и молвить
День считая за днем, – и надежды мне не солгали.
Сколько прошел ты морей, по каким ты землям скитался,
Сколько опасностей знал, – и вот ты снова со мною!
