продукты, чтобы наутро перенести на новое место.
– Не густо у нас с продовольствием. Долго на таких харчах не протянешь, – угрюмо заключил Фомич, когда с этим покончили. – Что ж, придется нам с тобой, Петя, пораньше поворачивать оглобли!
Поразмыслил и бодро добавил:
– Дней десять еще здесь побудем; намоем золотишка, все как следует разузнаем – и в обратный путь! Клавка нас небось уже поминает недобрым словом.
– А с голоду мы не загнемся, Фомич? – усомнился Петр. – Того, что осталось, нам хватит максимум на три дня!
– Ну а эта штука, по-твоему, на что? – с усмешкой взглянул на него старый таежник, указывая на ружье. – Без еды не будем! А ты разве никогда не стрелял?
– Стрелял, и неплохо. В том числе по движущейся цели, – с гордостью ответил Петр. – Но охотиться не приходилось. Это не мое!
– Вот даже как? неодобрительно отозвался Фомич. – Ничего, парень, шибко жрать захочешь – будешь охотиться!
Вопросительно посмотрел на Петра, устало спросил:
– Ну как, чайку согреем или сразу спать? Тяжелый выдался денек…
– Все равно уснуть не сможем, – покачал головой Петр. – Ты не беспокойся, Фомич, я сам все сделаю! – И принялся разжигать огонь.
Все утро и половину следующего дня переносили вещи, обустраивались на новом месте – в глубокой выемке под скалой, образовавшей естественное укрытие наподобие грота. В глубине его Фомич разместил имущество и хозяйственную утварь. Там же, набросав лапника и мха, оборудовал себе лежанку. Такую же мягкую подстилку сделал под свой спальный мешок и Петр, но поближе к выходу, поскольку не переносил духоты.
На следующий день снова предстояла тяжелая, однообразная работа: сначала очищали намеченный для разработки участок от камней, потом они копали шурф и занимались промывкой грунта.
Опытный старатель, Фомич, не ошибся, определяя расположение золотоносной жилы: и в первом шурфе, и во втором, который выдолбили в каменистой почве, время от времени попадались небольшие самородки. К исходу дня вдвоем добыли почти полкилограмма золота. Набрался целый мешочек симпатичных желтеньких зернышек, и Петр решил, что работа идет успешно; но оказалось, что Фомич недоволен.
– Это не та жила, что мы нашли с дядей Лукой, – проворчал он, устало вытирая со лба пот. – Понять не могу, куда она подевалась! – Отложил в сторону кирку и пояснил: – Там самородки крупные были, не сравнить с этой мелочью! – И скомандовал, вылезая наверх: – Все, шабашим! На сегодня хватит.
Петр неохотно выбрался из шурфа – азарт его еще не оставил, еще бы поработал.
– А чем плоха эта жила? – Он с удовольствием взвешивал в руке мешочек с добытым золотом. – Разве этого мало? Какая разница – крупные или мелкие?
– Вот когда увидишь своими глазами то золотишко, то поймешь, – устало, но твердо ответил Фомич. – А мы до него обязательно доберемся! Не для того я сюда столько лет стремился!
Ожидая, когда Петр соберет рабочий инструмент, наметил план дальнейших действий:
– Завтра с утра пойдем на охоту, настреляем дичи, не то жрать будет нечего! – И выразительно зыркнул на напарника. – Какая уж тут работа! – Сделал паузу, упрямо выдвинул подбородок. – А как поснедаем – снова поищем нашу жилку. Чую – она где-то рядом! – И добавил неуверенно: – Есть у меня, Петя, одна догадка… Однако дело это, как хохлы говорят, трэба разжуваты. По-нашему значит – хорошенько обмозговать.
Вернулись в укрытие, развели костер; Фомич стал разогревать оставшуюся от обеда гречневую кашу, заправив ее тушеной говядиной из последней банки.
– Может, тебе лучше завтра одному поохотиться? – предложил Петр, когда принялись за еду. – А я бы занялся работой. Все равно охотник из меня никакой!
– Ну, это мы еще посмотрим. Сам говоришь, что меткий стрелок, – не согласился Фомич. – Я ведь, Петя, могу и промазать, – хмуро признался он в том, что скрывал от напарника. – Глаз у меня верный, а вот рука, боюсь, подведет. Чего-то внутрях схватывает. Никак не проходит, как тогда зашибся.
– Но я вообще-то никогда не держал в руках охотничьего ружья, – усомнился Петр в своих способностях. – Стрелял только из мелкокалиберки и боевого оружия.
– Это неважно, ты быстро освоишься. Другого выхода нет.. Пропадем ведь, если приболею.
На том разговор закончился, и оба улеглись спать. Старик сразу захрапел; Петру, взбудораженному мыслями о богатой добыче золота, о предстоящей первой для него охоте и, конечно, о тех, кто остался в далекой Москве, никак не удавалось уснуть. Сначала перед глазами у него стояли золотые самородки, намытые им сегодня и в предыдущие дни. Он вновь любовался ими, гордясь, что сумел собственноручно добыть это богатство. Потом воображение стало рисовать ему эпизоды будущей охоты, и он заранее представлял, как мгновенно вскидывает ружье и стреляет – вот падает на землю сраженная дичь..
В конце концов, хоть и был он перегружен впечатлениями, перед его мысленным взором возникла Даша – и все отошло, растворилось… Видел он не ее саму, а ее заплаканные глаза, и смотрели они на него с горьким укором. Какой у нее несчастный вид до боли в сердце хочется ее защитить, утешить… Но тут он снова, как наяву, увидел позорную сцену ее измены – нет, никогда он этого не забудет, не простит! «Что же ты наделала, Дашенька? Мы ведь были так счастливы! – в отчаянии прошептал он, сознавая, что, несмотря на все, не в силах ее разлюбить. – Неужели подлецу Кириллу удалось соблазнить тебя богатством?! Ты ведь еще пожалеешь об этом!»
Так промучился он еще полчаса, а потом, сраженный физической и моральной усталостью, провалился в тяжелый сон.
В это самое время в Москве в популярном кабаре «Метелица» был самый разгар веселья На маленькой эстраде, заводя мужскую половину общества, резвились, подбрасывая стройные ножки и вертя соблазнительными голыми попками, танцовщицы кордебалета, в воздухе густым облаком висел табачный дым.
Неподалеку от эстрады, в уютной маленькой кабинке, веселый оживленный Кирилл усиленно ухаживал за молчаливо и равнодушно внимавшей ему Дашей. Столик был уставлен изысканной выпивкой и закуской, – о такой Петру в его теперешнем положении, не приходилось и мечтать.
Короткое эстрадное шоу кончилось, грянул джаз, и публика, разгоряченная выпитым и созерцанием обнаженных девиц, с усердием принялась танцевать. Кирилл пригласил Дашу, и она, не выказывая особой охоты, поднялась из-за столика. С трудом вписались в толпу прильнувших друг к другу пар, обнимая партнершу, Кирилл позволил рукам опуститься ниже дозволенного.
– Брось, Кир! Не тревожь ни меня, ни себя понапрасну! – шепнула ему Даша, поднимая его руку до уровня своей талии. – Пойдем лучше присядем, и ты мне наконец расскажешь, что обещал, когда пригласил провести здесь вечер.
– Ладно, все будет как ты скажешь, Дашенька, – неохотно согласился Кирилл, прекратив откровенные попытки грубого ухаживания. «Надо же! Все еще не может забыть Петьку! Но ничего, будет и на нашей улице праздник! Смог же я их рассорить! Сумею и добиться, что она будет моей!»
– Ты ведь знаешь, Даша, я не о себе думаю, хоть и не скрываю, что хочу быть вместе с тобой. – Усадив за столик, он посмотрел на нее горящим взглядом. И сегодня я здесь потому, что мне удалось сделать для тебя большое дело.
– Так скажи наконец, не мучай! – нетерпеливо воскликнула Даша, заинтригованная его обещанием, – намекнул еще накануне, пригласив на рандеву в ресторане. – Это касается моей работы?
– А ты ведь почти догадалась. Умная девочка! – одобрительно усмехнулся Кирилл. – И все же деловое предложение не касается твоей работы, хотя очень ей способствует.
На этот раз у Даши хватило выдержки она молча ждала объяснений. Однако Кирилл для пущего эффекта не спешил; налил ей и себе по полному бокалу шампанского и вместо ответа провозгласил тост:
– Выпьем за будущую Мисс Россию! – И высоко поднял свой бокал, выразительно глядя ей прямо в глаза. – За твою победу, Дашенька, на конкурсе красоты!
– Ну вот, теперь мне все ясно! – Даша разочарованно опустила не выпитым свой бокал. Ты хочешь, чтобы я приняла в нем участие? Но ведь это, Кир, пустое дело!
