— Мне страшно! — тихонько сказала принцесса Маргарита.

Полина отвернулась от иллюминатора.

— Страшно? — переспросила она. Полина догадалась, что принцесса хочет, чтобы их разговор остался в тайне, так как та говорила по-английски.

Перед их отъездом из Альтаусса великий герцог Людвиг пригласил дочь и Полину в свой кабинет.

— Я хочу, чтобы вы обе выслушали меня. — произнес он серьезным тоном. Полина посмотрела на него с тревогой. Великий герцог помолчал, словно собираясь с мыслями. Затем он сказал:

— Полагаю, вам обеим известно, что Россия во многом не похожа на другие страны и что русская тайная полиция имеет дурную славу в Европе.

Полина знала об этом от своего отца, но полагала, что принцесса слышит это впервые.

— Когда царь Николай начал править страной, он реорганизовал свою тайную полицию, — продолжал великий герцог, — и превратил ее в так называемое Третье отделение.

— Звучит довольно зловеще, папа! — воскликнула принцесса.

— Да, — спокойно согласился великий герцог. — Во главе этой организации царь поставил своего соратника, графа Бенкендорфа, задача которого «следить за моральным здоровьем нации» на всем пространстве России.

Говоря это, великий герцог видел, что дочь совершенно ошарашена его словами, тогда как Полина, видимо, и раньше слышала о могуществе Третьего отделения.

Действительно, Полина знала о том, что дурная слава Третьего отделения была вызвана тем, что никто из образованных людей в России не мог избежать слежки, и это вселяло ужас. Но отец предпочитал не посвящать ее в подробности.

— Я говорю это вам, — продолжал великий герцог, — чтобы вы следили за тем, что говорите во дворце и повсюду, где вас могут подслушать.

— Ты хочешь сказать, что за нами будут шпионить? — с беспокойством спросила принцесса.

— Не только шпионить, — мрачно сказал великий герцог, — но и доносить обо всем услышанном царю.

— Зачем ему это надо? — удивилась Маргарита.

Великий герцог улыбнулся.

— Русские, независимо от их положения в обществе, известны своим любопытством. А царь стремится установить самое пристальное наблюдение за каждым из своих подданных, к которым ты, мое сокровище, скоро будешь принадлежать.

— Но это просто смешно! Значит, все, что бы я ни сказала, будут подслушивать, да еще и обсуждать потом! — возмутилась Маргарита.

— Я с тобою согласен, — сказал великий герцог. — Ты должна позаботиться, чтобы подобного не происходило в вашем собственном дворце.

— Будь уверен, уж за этим-то я послежу! — заверила принцесса.

С тех пор девушки больше не возвращались к этой теме, однако теперь Маргарита, вероятно, не случайно заговорила с Полиной на языке, которым, по ее мнению, владел далеко не каждый русский.

Для большей надежности Полина ответила на венгерском.

— Что вас пугает?

Она присела рядом с Маргаритой на обтянутый атласом диван.

Путешествие через Пруссию было чрезвычайно приятным. Девушки останавливались у родственников великого герцога, которые старались окружить их всевозможными удобствами и даже роскошью. Оказанный им прием свидетельствовал о том, что известие о предстоящей свадьбе принцессы было встречено всеми не только с одобрением, но и с радостью.

В Штеттине их ждала собственная яхта царя «Ижора».

Когда они поднялись на борт, Полина почувствовала, что они вступают в совершенно иной, чуждый для нее и принцессы мир.

Однако первая ночь на борту яхты, которая вышла в открытое море, была так приятна, что не хотелось думать ни о чем тревожном или грустном.

Судно порядком отличалось от всех кораблей, которые Полине случалось видеть ранее. Каюты были отделаны расписными деревянными панелями и обставлены дорогой мебелью, не говоря уж о роскошных коврах и атласных занавесях.

На борту их приветствовал адмирал флота, князь Грундоринский, и молодой человек, граф Строганов.

Оба они были весьма любезны и всячески старались дать понять принцессе, какой теплый прием ожидает ее в Санкт-Петербурге. Еда была великолепна, и во время ужина музыканты исполняли русские мелодии, впрочем, достаточно ненавязчиво, чтобы не мешать беседе.

Девушки так устали после долгого путешествия, что разошлись по своим каютам, едва пожелав друг другу спокойной ночи.

И вот сейчас, после завтрака, когда они остались одни, Полина поняла, что принцесса хочет поговорить с ней.

— Я боюсь, — призналась Маргарита, — что теперь, когда отца нет рядом, я останусь… совсем одна… И я вовсе не уверена, что хочу выйти замуж за великого князя…

Полина улыбнулась:

— Конечно, вам придется выйти замуж. Вы так красивы, что немало мужчин хотели бы жениться на вас. Но раз уж сам царь дал согласие на ваш брак, можно сказать, что вы сделаете блестящую партию.

Некоторое время принцесса молчала. Затем она протянула руку и, словно утопающий, который хватается за соломинку, крепко сжала плечо Полины.

— А что, если… — прошептала она, — если я, увидев великого князя… возненавижу его?

Полина уже думала об этом по дороге в Штеттин и пыталась представить, какие чувства испытала бы она сама, если бы ее собирались выдать замуж в чужую страну, за человека, которого она никогда не видела или, во всяком случае, не помнила.

«Это было бы ужасно!..» — говорила себе Полина.

Ей подумалось, что никакими уговорами нельзя было бы заставить ее выйти замуж за нелюбимого.

Теперь она смотрела на испуганную Маргариту, и ей казалось, что, хотя они ровесницы, жизненный опыт дочери дипломата и здравый смысл делают ее значительно старше.

— Все будет хорошо, — говорила Полина успокаивающе. — Я точно знаю. Пусть вы еще не видели