притягательной внешностью великого князя скрывается человек, которому и вправду можно верить.
— Ах, Полина! — воскликнула принцесса. — Я надеюсь, что вы правы! Я надеюсь, что смогу довериться ему. И мне кажется… Мне кажется, что я влюбляюсь в него!..
— Я так на это надеялась! — призналась Полина. — Но не забывайте и о том, что великий князь прожил большую жизнь, прежде чем встретил вас, и конечно, в его жизни были другие женщины. Женщины, которые много значили для него, так же, как он много значил для кого-то из них.
Принцесса еще крепче сжала ее руку.
— Мне кажется, что если я попробую заговорить с ним так, как говорю с вами, он подумает, что я попросту глупый ребенок.
— Почему же? — спросила Полина.
— Я никогда не общалась с мужчинами, подобными ему. Вы же понимаете, что он совсем не такой, как те молодые люди, что окружали меня дома.
Полина подумала, что с этим трудно не согласиться.
Те, с кем они танцевали во дворце Альтаусса, были еще слишком молоды и своей простотой и безыскусностью порой напоминали итальянцев.
Вспух она сказала:
— Я думаю, у русских очень чувствительный характер и, может быть, из-за того, что они славяне, многое они воспринимают куда глубже, чем европейцы. Поэтому нам бывает трудно их понять. Но я убеждена, что, если великий князь любит вас, а вы — его, вам суждено испытать нечто столь удивительное, чего вы никогда не изведывали раньше.
— Этого жажду и я, — сказала принцесса. — О Полина! Мне так хочется этого! Если я полюблю его, а потом потеряю, это будет самым страшным ударом для меня.
Полина удивилась. Даже она не ожидала от Маргариты такой чувствительности.
Теперь она видела, что принцесса действительно начала влюбляться и в этом состоянии души испытывала неуверенность, грусть, потребность в сердечных излияниях, и во всем этом ей мог помочь лишь один человек — тот мужчина, который стал предметом ее чувства.
Полина настойчиво повторила:
— Поговорите с великим князем. Доверьтесь ему и постарайтесь понять его. Быть может, и он чувствует себя так же растерянно и неуверенно. В конце концов, если его суждения кажутся вам странными и непонятными, он может чувствовать то же в отношении вас.
— Я не думала об этом, — честно призналась принцесса, — но я попробую, Полина… Я попробую… Я обещаю!
— Уверена, ваш брат поможет вам, — сказала Полина. — К тому же у вас еще много времени для того, чтобы получше узнать друг друга, прежде чем вы поженитесь.
Принцесса поглядела на нее с удивлением:
— Разве вы не слышали, что вчера сказал царь?
— А что он сказал? — спросила Полина.
— Он сообщил отцу, что не видит нужды тянуть с нашим браком, и решил, что свадьба состоится через неделю.
— Через неделю? — воскликнула Полина. — Но это же невозможно!
— Папа думал так же, но царь уже все решил, и теперь ничто не заставит его изменить свои планы.
Полина прошла через всю комнату и остановилась у окна.
Она думала о том, что поступок царя весьма типичен для монарха с такой неограниченной властью.
В конце концов, он мог бы понять, что пережила принцесса, которую отправили в чужую страну, чтобы выдать замуж за незнакомого человека. Понять и не спешить с предстоящей свадьбой.
Оказавшись в Зимнем дворце, Полина поняла, что все слухи о русском царе вовсе не были преувеличением.
Слово царя было единственным законом для всех и каждого.
Его приказам надлежало повиноваться, ибо кара за неповиновение бывала ужасна.
Будто бы подхваченная внезапным порывом ветра, принцесса Маргарита должна была через семь дней выйти замуж в чужой стране, за чужого человека и присягнуть чуждому монарху, беспощадному вершителю человеческих судеб.
«Такого не должно быть!» — подумала Полина, понимая, что нет нужды высказывать это вслух, Она почувствовала внезапную дрожь.
Все вокруг было огромным, преувеличенным, как сам дворец, в котором ничего не стоило заблудиться.
Она смотрела на Неву и думала, что это самая большая река, какую ей довелось видеть.
Ей показалось, что Маргариту, как и всех людей в России, несет течением и нет такой силы, которая помогла бы им вырваться из этого потока, неумолимо несущего каждого навстречу его судьбе.
Глава 3
— Я вижу, ваша дочь так же очаровательна, как и ваш сын, — заметил царь.
— Это очень любезно со стороны вашего императорского величества, — произнес великий герцог.
Царь положил руку ему на плечо.
— Мы с вами старые друзья, мой дорогой Людвиг, и я, признаться, рад тому, что могу укрепить связи между нашими странами. Я буду способствовать карьере Александра, и, думаю, вы не будете разочарованы тем, что я намереваюсь, предложить вашему сыну Максимусу.
— Мне трудно выразить свою признательность, — склонив голову, ответил великий герцог.
Они подошли к окну.
Снаружи сияло солнце, озаряя все вокруг.
— Через несколько дней мы поедем за город, в Царское Село, — сказал царь. — И я, признаться, рад возможности выбраться из Санкт-Петербурга.
— Вы не хотите ждать до свадьбы? — удивился великий герцог.
Царь отрицательно покачал головой:
— Из Царского легко вернуться. Поездка даст возможность народу, который собирается по пути нашего следования, увидеть невесту.
Он улыбнулся и сказал:
— Я уже все спланировал, надеюсь, вы не будете против?
— Уверяю вас, конечно же нет! — пробормотал Людвиг, думая, что если бы даже планы царя не устраивали его, он не отважился бы возразить всемогущему тирану.
Он считал проявлением всевластия царя столь настойчивое требование немедленной свадьбы Маргариты, и ему было не по себе оттого, что он не смел высказать вслух свое несогласие.
Но теперь царь говорил о Максимусе:
— Б боях с Шамилем ваш сын показал себя героем. Настоящим героем. Одна из пожалованных ему наград, я верю, обрадует вас. Другая же несколько более пикантна.
Неожиданно царь коротко рассмеялся и добавил:
— Я полагаю, вам известно о его чувствах к княгине Наталии?
— Я слышал об этом, — ответил великий герцог.
— Она весьма соблазнительна, — продолжал царь, — а ее муж находится в данный момент со специальной миссией в Грузии.
Великий герцог уловил двусмысленный намек в словах императора и снова пробормотал:
— Мне остается лишь благодарить вас. Царь рассмеялся.
— Я думаю, меня отблагодарит, ваш сын. В этом месте разговор был прерван появлением других гостей, и случая возобновить беседу больше не представилось.
По возвращении во дворец его высочество принц Альтаусский Максимус торопливо переодевался к обеду у себя в спальне, с беспокойством поглядывая на часы, которые стояли на каминной полке.
Он мог бы вернуться и раньше, если бы не засиделся за завтраком в одном из домов, куда был приглашен очаровательной хозяйкой по дороге в Санкт-Петербург.
