Так завязалась дружба между моим братом и грозным разбойником. Кончив одну книгу, Лесной Джан торопился вернуть ее Козимо, брал у него другую, забирался в свою нору и тут же погружался в чтение.

Книги для Козимо доставал я из домашней библиотеки, и брат, прочитав их, тут же отдавал мне. Теперь он стал держать их дольше, потому что после него эти же книги читал Лесной Джан, и часто они возвращались растрепанными, с пятнами плесени и следами улиток, потому что один Бог знает, где хранил их свирепый разбойник.

В условленные дни Козимо и Лесной Джан встречались на определенном дереве, обменивались книгами и немедля разбегались, потому что по лесу беспрестанно рыскали сбиры. Эта весьма несложная операция была чревата серьезными опасностями не только для Лесного Джана, но и для брата, который, попадись, не смог бы, понятно, оправдать свою дружбу с преступником. Но Лесной Джан до того увлекся чтением, что проглатывал один роман за другим и за день, проведенный в укрытии, прочитывал тома, на чтение которых у брата уходило не меньше недели. Ненасытный разбойник постоянно требовал новой книги, и никакая сила не могла его остановить: если в тот день у него не была назначена встреча с Козимо, он носился по полям и деревьям в поисках моего брата, пугая сельских жителей и подымая в погоню все наличные силы сбиров в Омброзе.

Теперь Козимо, которого разбойник одолевал своими просьбами, уже не хватало приносимых мною книг, и ему пришлось искать новых поставщиков. Он познакомился с одним книгопродавцем, евреем по имени Орбекке, который доставал ему даже многотомные сочинения. Обычно Козимо стучал к нему в окно, свешиваясь с ветки рожкового дерева, и отдавал только что подстреленных зайцев, куропаток и дроздов в обмен на толстые тома.

Но у Лесного Джана были свои вкусы, ему нельзя было всучить какую-нибудь чепуху, иначе он на следующий же день прибегал к Козимо и требовал обменять книгу. Козимо был в том возрасте, когда появляется вкус к серьезному чтению, и ему приходилось соблюдать осторожность, после того как однажды Лесной Джан вернул брату «Приключения Телемаха», пригрозив, что, если в следующий раз Козимо даст ему такую скучную книгу, он подпилит под ним дерево.

Тогда Козимо решил отделить те книги, которые он хотел прочесть спокойно, не спеша, от книг, покупаемых специально для разбойника. Но из этого ничего не вышло: ему приходилось бегло перелистывать и книги, отложенные для Лесного Джана, потому что разбойник с каждым днем становился все разборчивее, требовательнее: прежде чем забрать книгу, настаивал, чтобы Козимо рассказал ему содержание, и брату изрядно доставалось, если он попадал впросак. Брат дал было ему коротенькие романы о любви, но разбойник примчался и в ярости спросил, уж не принимает ли он его за легкомысленную даму. Часто невозможно было угадать, какая книга придется ему по вкусу.

Вскоре для брата, вечно подгоняемого ненасытным разбойником, чтение из получасовой забавы превратилось в основное занятие и главную цель. Вечно с книгами в руках, оценивая и отбирая все новые и новые сочинения, предназначенные для Лесного Джана, Козимо так пристрастился к чтению, ко всему, что дано знать человеку, что дня от рассвета до заката ему уже не хватало, и он продолжал читать вечером при свете фонаря.

Наконец он натолкнулся на романы Ричардсона. Лесному Джану Ричардсон понравился. Закончив один роман, он тут же требовал другой. Орбекке раздобыл для него целую гору книг. Их хватило Лесному Джану на полный месяц. Он на время оставил Козимо в покое, и тот с жадностью набросился на «Жизнеописания» Плутарха.

Целыми днями Лесной Джан лежал на подстилке и, откидывая с нахмуренного лба рыжие всклокоченные волосы, в которых застряли сухие листья, пробегал покрасневшими от напряжения глазами строчку за строчкой, беззвучно шевеля губами и заранее подняв смоченный слюной указательный палец, чтобы не теряя времени перевернуть страницу. Романы Ричардсона обострили давно уже крывшуюся в его душе тоску по размеренной жизни в семейном кругу, по родным и близким, по их любви, внушили ему отвращение к людям преступным и порочным. Все, что окружало его, стало ему безразлично и, более того, даже отвратительно. Теперь он вылезал из своей норы лишь затем, чтобы сбегать к Козимо и получить очередную книгу, особенно если роман был в нескольких томах и чтение приходилось прерывать на самом интересном месте. Он проводил долгие часы в полном одиночестве, не ведая, какая буря негодования зреет в лесу среди его некогда верных сообщников: им надоел такой бездеятельный главарь, за которым вдобавок гонялась целая свора сбиров. Раньше и те, у кого были не столь уж серьезные счеты с правосудием, мелкие воришки, вроде этих бродячих лудильщиков, и настоящие преступники из разбойничьей шайки – все шли за ним. Опыт и слава Лесного Джана помогали им совершать грабежи, к тому же, прикрываясь, как щитом, его грозным, передаваемым из уст в уста именем, сами они оставались в тени. Даже тем, кто не принимал участия в грабежах, в случае удачи кое-что перепадало: ведь в лесу было полным-полно краденых вещей и контрабанды – их надо было спрятать или сбыть, и все причастные к этому делу получали свою выгоду. А те, кто совершал налеты на свой страх и риск без ведома Лесного Джана, присваивали это наводящее трепет имя, чтобы нагнать еще больше ужаса на свою жертву и взять с нее все, что возможно. Обыватели жили в постоянном страхе, в каждом преступнике видели Лесного Джана или одного из его банды и торопились развязать кошельки.

Это благодатное время длилось очень долго. Лесной Джан, понимая, что он может отлично жить, так сказать, на ренту, постепенно изрядно обленился. Он думал, будто все осталось как прежде, не ведая, что люди приободрились и его имя уже не внушает былого почтения. Кому нужен был теперь Лесной Джан? Он безвылазно сидел в своей берлоге и покрасневшими глазами глотал роман за романом, на грабежи больше не выходил, ничего не добывал, зато в лесу уже никто не мог заниматься своими делами, потому что каждый день, разыскивая его, лес обшаривали сбиры, и любой, кто казался им подозрительным, немедля попадал в тюрьму. Если прибавить к этому соблазн получить большую награду, обещанную за голову преступника, нетрудно понять, что дни Лесного Джана были сочтены.

Но два молодых разбойника, выпестованных Лесным Джаном, никак не хотели примириться с потерей главаря и решили дать ему шанс вновь отличиться в деле. Звали их Угассо и Бель-Лоре, это были те самые мальчишки из шайки, шнырявшей по садам. Теперь они подросли и стали настоящими разбойниками.

И вот они отправились к Лесному Джану, в его пещеру. Главарь лежал на соломенной подстилке.

– Ну, что там у вас? – спросил он, не отрываясь от книги.

– Мы хотим предложить тебе одно дельце, Лесной Джан.

– М-м-м? Какое? – И продолжал читать.

– Ты знаешь, где находится дом таможенника Костанцо?

– Да, да... А? Что? Какой такой таможенник?

Бель-Лоре и Угассо обменялись недовольными взглядами. Если не забрать у него этой проклятой книги, он не поймет ни слова.

– Закрой на минуту книгу, Лесной Джан. Послушай.

Лесной Джан обеими руками схватил томик Ричардсона, встал на колени и, заложив было пальцем страницу, прижал том к груди; но желание узнать, что же произошло дальше, было столь велико, что он снова раскрыл книгу и, все так же крепко сжимая ее в руках, уткнулся носом в страницу. И тут Бель-Лоре осенило. С потолка свисала паутина, которую плел огромный паук. Бель-Лоре снял паутину и внезапно бросил ее в лицо Лесному Джану. А злосчастный разбойник до того переменился, что испугался жалкого паука. Едва на лицо ему упали липкие нити и защекотали кожу паучьи лапки, как он, не поняв, в чем дело, громко вскрикнул, выронил книгу и стал обмахиваться руками, отплевываясь и выпучив зеленые глаза.