надеялся, что события больше не ведут его по линии бытия! Но затем пришла другая мысль, успокаивающая - раз уж появился Месроп, то надо выяснить, что ждет его правление, какие беды грядут и напасти и откуда...

Лицо Месропа было освещено лунным светом. Виктор только сейчас заметил, как стар его собеседник. Сетка глубоких морщин вокруг глаз лежала темной паутиной, седая борода не вилась лихо, как в прежние времена, а уныло висела длинными космами. Вопросы застряли на языке у Виктора. Он вздохнул и неожиданно для себя начал рассказывать обо всем, что с ним приключилось после их хождения к Бастиону.

Небо светлело на востоке, Андрей мерно храпел. А Виктор все говорил, говорил... Месроп слушал, подперев кулаками подбородок, а когда рассказ дошел до непонятного приключения в зале со странной машиной, вдруг негромко рассмеялся.

- Они построили машину времени, - пояснил он, заметив обиженный взгляд Виктора. - А 'вокс гумана' означает - человеческий голос. Акустическая машина времени - кто бы мог подумать! Забавно.

- Не понимаю! - сказал Виктор.

- Послали человека в прошлое, чтобы изменить настоящее.

- Вот как! - насторожился Виктор. - Мое прошлое? Или Ксении?

- Да нет, - слабо улыбнулся Месроп, - это они меня убить собираются. Я вспомнил дом, о котором ты рассказал. Тогда я был маленьким... Или это был не я?

Он задумчиво покачал головой.

- Ну и что, убьют тебя? - недоверчиво спросил Виктор.

- Вот я, вот ты, а утром сюда прибудет Ксения со свитой. Как думаешь, было ли все это иначе?

- Не знаю. Но я рад, что тебя не убили, - серьезно проговорил Виктор, хотя глаза его смеялись.

- Я тоже рад. Впрочем, подозреваю, что в этом страннейшем из миров ничто не умирает, - он помолчал, а потом добавил, - но и не живет.

- Что-то они говорили о центре цунами... - задумчиво пробормотал Виктор.

- А, ерунда! - махнул рукой Месроп. - Любой человек - центр цунами, а особенно если этот человек - ребенок. Каждый из нас несет в себе зародыш великих катастроф. Наступают новые времена, и кто знает, сколько еще грязи, крови и смуты впереди. Ничего не поделаешь - новый мир всегда строят негодяи, и только потом времена негодяев востребуют святых. Я думаю, энергия святости направлена далеко в будущее, в 'мир потом', а сию минуту надо делать 'мир сейчас'. Негодяйство же всегда активно...

- Опять ты о великих делах, - с досадой сказал Виктор.

- Не я, а ты, - кротко возразил Месроп. - Но если говорить о них, то будь готов к тому, что великие дела, задуманные святыми, вершатся фанатиками. А плодами их, увы, пользуются негодяи.

- Заладил одно и то же: негодяи, негодяи, - передразнил Виктор. - Ты уже сто раз говорил о новых временах.

- Да, говорил. И чуть ли не на этом месте.

Месроп поднял голову, осмотрелся.

- Да, именно на этом. Но тогда было только ожидание новых времен, а теперь они наступили. История благоприятствует подонкам. Речь не о тебе. Но и тебя будет разрывать между добром и злом, вернее, твоим пониманием добра и зла.

- А тебя?

- Что - меня?

- Ты судишь о добре и зле? Ты, истребивший магов!

- А, эти! - Пренебрежительный взмах ладони, отгоняющий муху. - Не я истребил их. Они восстановили силу, но потеряли учение, а сила без слова обращается к истокам своим и разрушает себя.

- Красиво говоришь!

- Да! - Месроп поднялся с корточек и закряхтел. - Есть такой грех. Ну, мне пора!

- Куда спешишь? - удивился Виктор. - Пойдем ко мне. Теперь никто тебя не обидит. Погости, отдохни. Хочешь, назначу старшим советником?

- Хватит с тебя и Мартына, - хмыкнул Месроп. - Кланяйся ему. И не обижай, он ведь старый уже. Как и я. А он тебе еще пригодится. Доподлинно не знаю, но чувствую, как далеко отсюда, близ теплых морей зреет страшная сила, непонятная, могущественная. Хлынет скоро неудержимым потоком. Придется тогда и Москве, и Казани искать дружбы далеко окрест, может, и туранцы придут с миром, да и не только они. Копи силы и друзей, скоро волна пойдет...

- Остановим! - уверенно сказал Виктор.

- Надеюсь, - с сомнением ответил Месроп. - Но боюсь, что это забота уже не твоя, а твоего ребенка.

- А хоть бы и так! - пожал плечами Виктор. - Он и остановит.

- Но кто же тогда остановит его? - еле слышно проворчал Месроп.

Виктор пожал плечами.

- Мы еще увидимся? - спросил он.

- Откуда я знаю? - всплеснул руками Месроп. - Если не умрем, обязательно свидимся. С этими недожаренными ребятками надо держать ухо востро. Кто знает, может, сработала окаянная машина и сейчас посланник движется в прошлое. Дойдет до нужного места - времени, прирежет меня беззащитным младенцем, и все! Был ты Правитель, а не успеешь сказать 'ой' - уже сидишь по уши в дерьме и рад, что только по уши. И ничего не было ни подвигов, ни доблести, ни славы. Другая память, другая жизнь... Ладно, шучу. Это чтоб тебе власть медом не казалась.

- Хорошо, - сказал Виктор. - Я обдумаю твои слова. Но ответь, где мой сын? Почему ты скрываешь его от меня? Я не верю в чушь с предзнаменованиями и пророчествами.

- Не веришь и правильно делаешь! - Глаза Месропа блеснули. - Я повторяю - вы встретитесь, когда наступит срок. Даже если после этого больше ничего не будет. Ребенок в надежном месте. Хорошо учится. Мы перебираем имена, и когда-нибудь...

Запнувшись, Месроп перевел взгляд на утреннее зарево над деревьями.

- Прощай!

- Нет, скажи мне...

Послышался топот, ржанье, голоса, на краю пустыря показались всадники. Ирина и Андрей вскочили, но, разглядев приближавшуюся кавалькаду, перевели дыхание. Впереди скакала Ксения, по левую руку Мартын, держа руку на мече и посматривая по сторонам, а за ними два десятка воинов из дворцовой гвардии. Виктор пошел им навстречу, потом, спохватившись, оглянулся. Но Месропа и след простыл. Только шевелились кусты за колонной, на которой стояли две фигуры, плотно обвитые зеленым плющом.

Ксения спрыгнула прямо к нему в объятия и замерла. Он крепко обнял ее, прижал голову к сердцу и почувствовал, как странное тепло разливается в нем.

Он прижимал ее к себе, и ему было наплевать, чары ли это, наваждение или приворот. Он любил Ксению, а она любила его. Предупреждение Месропа его не испугало. Гонец в прошлое не пугал его. В конце концов, он сам был гонцом, и будущее перед ним. Он не боялся Борова сейчас, и плевать на него во все времена.

Мартын что-то негромко сказал Андрею, парень рассмеялся, но Ирина цыкнула на него. Юноша опустил голову и ковырнул носком сапога ком земли, выбитый лошадиными копытами. Земля осыпалась, в сторону покатился небольшой кругляш. Андрей нагнулся, поднял и обтер листом лопуха. В середине тяжелого граненого кругляша была дыра. Андрей выбил пальцем землю и обнаружил, что внутри идет резьба. Потер о куртку - из-под грязи блеснуло желтым. Протянул находку Мартыну, тот улыбнулся, взвесил в руке и сказал, что это не золото, а латунь. Вернул гайку Андрею, и тот зашвырнул ее в кусты.

Наступило утро. Виктор хотел рассказать Ксении о встрече с Месропом, о сыне, но передумал. Искры в ее глазах завораживали, ему казалось, что звезды кружатся над ним, и это было настолько важно, обещало разгадку таких великих тайн, что недавний разговор на поляне сделался незначительным. События происходят именно так, как должны происходить. Мысль эта почему-то была существенней, чем все дела. Дела подождут, а пока... ему было просто хорошо стоять вот так и молчать. Его взгляд остановился на фигурках, венчающих колонну. Он вспомнил: когда-то можно было разглядеть мальчика и птицу, позеленевшие тела, прижавшиеся друг к другу.