рукопожатиями.

- Работать будет трудно, - предупредил нас Ухов. - В Рыпане и Мышенце стационарные пеленгаторы. Есть и подвижные - на автомашинах. Нет покоя от жандармов. Днем они шныряют по деревням и хуторам. В случае надобности немцы в течение часа-двух могут перебросить практически любое количество карателей фронт в 50-40 километрах. Жить на хуторах и тем более выходить оттуда на связь нельзя - погубите себя и хозяев.

Да, хоть и через многое нам уже довелось пройти, но в такой обстановке группе прежде работать не приходилось. Впрочем, ребята из группы Ухова были настроены по-боевому. Они заявили о своей готовности немедленно приступить к делу. Ухов не возражал. Его бойцы могли нам в данном случае оказать очень существенную помощь - они хорошо знали местность и верных людей.

Перед рассветом Ухов ушел. Вместе с ним я направил для связи Корзилова. Через некоторое время ушли Жаров, Поплавский и Мосаковский. С ними мы договорились об очередной встрече. Ушел с ними и Франц Эйзак, мы остались наедине с хозяином - жизнерадостным энергичным человеком средних лет. Его звали Станиславом. Он, как успел сообщить мне Мосаковский, был активным антифашистом, очень авторитетным в округе человеком. Действительно, потом, когда мы ссылались на Стася: 'Стась велел помочь', местные жители живо откликались на наши просьбы, охотно выполняли те или иные поручения.

Наступило утро. Стась предложил нам провести день в его лесной землянке. Мы согласились. Отойдя немного от хутора, очутились на вырубке недалеко от дороги. Снег здесь был утоптан, всюду лежали срубленные молодые деревья и кустарник, якобы заготовленные на дрова. Стась раскидал хворост, ухватился за край только ему известного люка, сделанного вровень с землей, поднял его и предложил нам спуститься. Землянка оказалась неглубокой, не более полутора метров. В ней было холодно и сыро, как в могиле, но все-таки лучше, чем в лесу под открытым небом. Стась пообещал прийти вечером, попрощался с нами, закрыл люк и закидал его сверху хворостом. Затем все стихло. Мы остались одни.

Очень хотелось спать. Бодрствовать решили по очереди, и вскоре все, кроме 'дневального', тесно прижавшись друг к другу, заснули.

Вечером пришел Стась, принес хлеба, картошки и кислого молока. Мы перекусили. Стась ушел вместе с Макаревичем. Они взяли рацию и комплект питания к ней, чтобы спрятать все это в надежном месте.

Перед уходом Станислав предупредил нас, чтобы мы были осторожнее, не вступали в контакт с незнакомыми людьми. Жандармы часто переодеваются в гражданскую одежду и очень интересуются партизанами и десантниками. 'Мы-то их знаем, - сказал он, - а вы... Словом, будьте внимательны...'

Гришин развернул свою рацию. Ребята помогли ему растянуть между деревьями антенну. Он быстро связался с Центром и перешел на прием.

'Дорогие товарищи! - отстукивала морзянка. - Горячо поздравляем вас с новым, 1945 годом - годом окончательного разгрома врага. Желаем вам здоровья, сил и успехов в вашей трудной боевой работе во славу нашей доблестной армии Всех обнимаем'.

Под этой радиограммой не было привычной подписи Хозяина. И лишь много позже мы узнали, что поздравлял нас в ту новогоднюю ночь сам командующий фронтом Константин Константинович Рокоссовский.

Вторая радиограмма была уже от Хозяина: 'Есть ли войска в Мышепце, Кадзидло - срочно'.

Кадзидло и Мышенец - узлы железных и шоссейных дорог, расположенные в нескольких десятках километров от плацдарма наших войск под Остроленкой. Необходимые для командования данные у нас были, но передать заготовленную радиограмму мы не успели. Вернулся встревоженный Макаревич и сообщил, что на хуторах, несмотря на поздний час, появились жандармы. Разбившись на две группы и условившись о месте и времени встречи, мы разошлись в разных направлениях. Наша радиограмма пошла на другой день: 'Мышенец - гестапо, жандармерия, войск нет. Чарня - жандармерия, саперная часть. Из деревень Провары, Волново население выселено - ожидают войска. Из окрестных сел вдоль шоссе Кадзидло Остроленка население выселено, деревни заняты войсками. Макаревича нашел в группе Ухова. Питание к рации кончается - срочно груз'.

Немедленно последовал ответ: 'Почему нет питания? Место выброски, сигналы'.

Питание к рации у нас еще было. В запасе имелся комплект к рации Макаревича, спрятанный в хлеву у Стася, но, зная по опыту, насколько трудно зимой дождаться летной погоды, я решил запросить груз заблаговременно. Пришлось немного покривить душой и сообщить: '2.1.45. При выброске потеряли мешок. Искать не было возможности'.

Уточнять там не стали и сразу сообщили: 'С 3-го на 4-е самолет По-2. Место приема, сигналы'

Через Стася я немедленно связался с Мосаковским.

- Нужна ваша помощь. Надо принимать груз. Его могут сбросить, могут и не сбросить, все зависит от погоды. Всей группой заниматься этим делом мы не можем - надо работать. Можно ли привлечь к этому делу поляков?

- Почему же нельзя, есть очень надежные хлопцы, - ответил Мосаковский.

- Где можно принять груз?

- Безопасного для нас и для самолета места поблизости, пожалуй, не найти. Надо принимать его прямо на действующей дороге.

- А как костры?

- Об этом и речи быть не может, только фонарики.

Выбрав на дороге место, где к ней с обеих сторон подступал лес, в тот же вечер, 2 января, я передал радиограмму: 'Место выброски - действующая дорога Завады - Ольшины. Три фонаря в линию при шуме мотора. Время после 24 00. Зона опасная. Выбора нет'.

Но самолет не прилетел, напрасно ждали его наши люди. Не появился он и после. Погода не благоприятствовала полетам.

А боевая работа между тем продолжалась. Как только заканчивался короткий зимний день и сгущались сумерки, мы приступали к делу. Попарно, по трое уходили на задания, возвращались, сообщали Хозяину полученные данные и снова расходились. Шли в те районы, где, по рассказам наших многочисленных помощников, появлялись новые воинские части противника, строились укрепления или замечалась переброска войск.

Только радист Гришин часто оставался один. Его мы берегли и не всегда брали с собой. Не было почти ни одного дня, когда бы Николай не выходил на связь, почти всегда с нового места и в разное время.

Наша уверенность в скорой победе, энергия и решимость увлекали истинных патриотов-поляков, и у нас появились десятки преданных помощников. Многие из них ходили в разведку или на связь Многие помогали укрываться от врагов в своих землянках, сделанных на случай облавы, в дровяных сараях, в ямах, вырытых в хлевах, на сеновалах. Многие делились с нами скудными запасами продуктов.

Очень большую помощь оказывал нам шестнадцатилетний Тадек Зиглер. Иногда мы пользовались его землянкой, часто коротали дни у него на сеновале. У Элеоноры Плишки, смелой и решительной женщины, по ночам устраивали встречи, пользовались также и ее землянкой. Болеслав Эйзак стал нашим разведчиком. Он выполнял рискованные задания, чаще один, а иногда и с нашими ребятами.

За время пребывания во вражеском тылу мы составили довольно четкое представление о ближайших немецких гарнизонах, действующих дорогах, об укреплениях на польско-прусской границе.

Не менее мощные укрепления у гитлеровцев были и на юге, в прифронтовой полосе. Там, в районе города Остроленка осенью 1944 года войска 2-го Белорусского фронта захватили плацдарм на правом берегу реки Царев - притока Вислы - и вынуждены были остановиться.

Гитлеровцы в спешном порядке начали возводить в том районе оборонительные сооружения. Перед нами была поставлена задача: выяснить, что представляет собой эта оборонительная полоса.

На задание отправились втроем: Макаревич, Мосаковский и я. Пришли в деревню Баранове. Недалеко от нее начиналась полоса оборонительных сооружений. Работоспособных жителей Баранова и прилегающих деревень изо дня в день под конвоем гоняли на строительство этих укреплений.

В Баранове Мосаковский познакомил нас с Верой, русской девушкой, угнанной в Германию и бежавшей в Польшу. Под видом дальней родственницы она жила в польской семье, говорила по-польски, имела аусвайс, что обеспечивало ей некоторую свободу передвижения. Поручения, которые ей давал Мосаковский, она выполняла охотно и быстро. Вера была грамотная, смелая, наблюдательная девушка. С ее помощью мы нанесли на карту замеченные ею оборонительные сооружения противника северо-западнее города Остроленка: противотанковые рвы, траншеи, окопы с ходами сообщений, проволочные и минные заграждения.

Договорившись с ней, что она пополнит данные о противнике, мы с Макаревичем пошли в сторону Ружан, а Мосаковский - в сторону Новогруда.

С помощью местных жителей, работавших на строительстве укреплений, мы выяснили, какие объекты строятся в этих районах. Встретились снова у Веры.

От нее на этот раз получили данные о воинских частях немцев, занимавших позиции под Остроленкой. Это были части 4-й армии группы армий 'Центр'.

Теперь нам стал известен довольно подробный план оборонительной полосы противника по реке Нарев от Ружан до Новогруда. Надо было срочно передать радиограмму Хозяину.

Еще засветло лесами вышли к шоссейной дороге Мрагово - Остроленка и долго вели наблюдение за движением немецких войск. К вечеру движение стало менее интенсивным, и мы приняли решение перейти шоссе. И вот здесь нам не повезло. Из-за поворота неожиданно выскочил грузовик с жандармами. Машина затормозила, попыталась развернуться и стала к нам боком.

Что делать? Вот вопрос, который часто надо решать в одно мгновение. Бежать? Перестреляют - до кустов метров двести. Пришлось принять бой - другого выхода у нас