— Кушать хочется, — сонно пробормотала Вивиан. — Я когда кончаю, у меня прямо дикий голод начинается. Даже привычка такая образовалась: как кончу, так сразу лезу в холодильник — ну там полцыпленка съем, пиццу, гамбургер… все, что найду.

— Могу разогреть мясной пирог, — предложил я.

— А попить у тебя что-нибудь есть?

Я принес ей банку пива, и Вивиан в нижнем белье села на постели, потягивая из банки.

— А чем ты занимаешься, — поинтересовался я, — когда не работаешь на ДАН? Я имею в виду, не весь же рабочий день ты выполняешь для них поручения.

— Учусь, — ответила Вивиан.

— Где? В колледже святой Анны?

— Да нет, в обычной средней школе, в июне заканчиваю.

— В средней школе? — потрясенно пробормотал я. — Вивиан… — Я едва мог говорить, меня трясло от страха. — Бога ради, сколько же тебе лет?

— Семнадцать, — безмятежно отозвалась Вивиан, потягивая пиво. — В сентябре восемнадцать будет.

О Боже! До меня дошло. То, что я только что совершил, по закону называется совращением малолетних. Уголовное преступление! Ничем не лучше хранения наркотиков, на самом деле даже хуже. Ей стоит лишь сообщить в полицию — арест последует автоматически.

— Вивиан, — с трудом выдавил я, — тебе еще нельзя спать с мужчиной, ты отдаешь себе в этом отчет? — Я начал собирать ее вещи. — Быстро уходи!

— Да никто не знает, что я здесь, — невозмутимо ответила Вивиан, продолжая потягивать пиво. — Кроме Билла.

— Кто, черт побери, такой «Билл»?!

— Тот парень, с которым я к тебе приходила сегодня утром. Мой напарник. Я обещала ему позвонить, когда вернусь домой, чтобы он знал, что со мной все в порядке, и не волновался. Мы обручены.

Для меня это было чересчур — я без сил рухнул на стул и молча на нее уставился.

— Да он не возражает, — пожала плечами Вивиан. — Лишь бы ты вовремя подавал заявления. Это для него главное — набрать очки. Мы работаем по системе квот, и Билл всегда впереди всех. Лучший «дановец». Он словно компенсирует меня, мое безразличное отношение — так они говорят. А мне на самом деле плевать на квоту и на очки: просто нравится общаться с теми людьми, к которым нас приставляют.

Я сам виноват. Моя идея, мой план — под надуманным предлогом заманить девицу вечерком в дом и уложить ее в постель. Я своего добился — и теперь по уши в дерьме. Чудесно. Что мне остается? Либо играть по их правилам, либо — в тюрьму. А заключенные в тюрьме округа Орандж мрут как мухи. Их там забивают палками, особенно политических.

Остаток жизни мне суждено писать разоблачения и признания. И доносы на друзей. Попросят меня написать книгу о Николасе Брейди — и придется писать. Я попался.

Наверное, это ловушка, внезапно подумал я. Вивиан Каплан окрутила меня, как последнего дурака. Вот почему они подсылают смазливых несовершеннолетних девчонок, девчонок, по которым и не догадаешься, что они несовершеннолетние. С длинными ногами, располагающей невинной улыбкой и наркотиками в сумочке. Такие готовы приехать ночью к тебе домой по первому зову.

— Так вот, по поводу общения с Богом, — деловым тоном произнесла Вивиан. Кайф от хаша слетел, она была трезва и рациональна. — Ты об этом не пиши, Фил, не пойдет. Нас не интересуют разговоры Николаса Брейди с Господом. Мы хотим знать о его связях с коммунистической партией, которые сохранились еще с Беркли. Мое начальство считает, что цель его работы в «Новой музыке» — ознакомление широкой публики с левацки настроенными исполнителями. Причем сам он политической деятельности вроде и не ведет — известная тактика. Нужно установить каналы связи Николаса с теми, кто им руководит — возможно, и по почте. Ты в состоянии просматривать его корреспонденцию? Именно так компартия осуществляет руководство — по почте из Нью-Йорка, где орудует КГБ. Необходимо выяснить, какие из одобренных Брейди артистов являются скрытыми коммунистами и откуда он получает указания — вот две составляющие…

— Николас просто-напросто зарабатывает деньги, — устало произнес я. — Чтобы его ребенок мог пойти к дантисту.

— Никто к нему из Нью-Йорка не приезжает? А как насчет телефонных звонков?

— Поставьте телефон на прослушивание.

— Если бы ты нашел его счета и посмотрел, звонит ли он в Нью-Йорк…

— Вивиан, — перебил я, — я не буду этого делать.

— Не будешь делать чего?

— Шпионить за Николасом. Или за кем-то еще. Идите вы к чертовой матери. Забирайте свой комплект назад. С меня достаточно.

— Нам многое о тебе известно, Фил, — помолчав, сказала Вивиан.

— Плевать, — обреченно ответил я. Мне было противно, хотелось покончить с этим — и будь что будет. Двум смертям не бывать.

— Я читала твое досье, — произнесла Вивиан.

— Ну и что?

— Против тебя можно состряпать дело и передать его в суд.

— Ошибаетесь, — сказал я. Но обманывал я себя, а не ее, и мы оба знали это — лицо Вивиан выражало полную уверенность.

— Хочешь, чтобы мы занялись тобой, а не Николасом? — спросила она.

Я пожал плечами.

— Можно устроить. Вообще-то надо заняться вами обоими, ваши судьбы тесно переплелись. Если один из вас падет, автоматически падет и второй.

— Это тебе сказало твое начальство в штаб-квартире ДАНа?

— Мы это обсуждали — кое-кто из нас.

— Ну так расстарайтесь! Мне известно, что вы подкладываете в мой дом наркотики — я уже нашел тайники и уничтожил их. Меня известили.

— Все ты найти не мог, — указала Вивиан.

— А что, их безграничное количество?

— Нет, но тот, кто подкладывал… — Она замолчала.

— Если он мог спрятать, то я могу найти, — устало произнес я. — А если найду, то этим все и кончится. Как то, что принесла ты. «Дановец», покуривающий травку, — не вяжется. Ты и твоя проклятая трубка… Господи, да стоило тебе достать травку, как я понял, что это подстава.

— Фил, тебя подставили давным-давно, — сказала Вивиан. — То, что я сегодня сделала, — пустяки. Уложив меня в постель…

— Дай-ка посмотреть твое водительское удостоверение. — Мне пришла в голову неожиданная мысль: может, она все-таки совершеннолетняя.

Я выскочил из спальни и побежал по коридору к гостиной; Вивиан помчалась следом, пытаясь меня опередить. Ничего у нее не вышло — я первый достиг цели.

— Не трогай мою сумочку! — завизжала она.

Я схватил сумочку, кинулся в ванную и запер за собой дверь. В ту же секунду я вытряхнул содержимое сумочки на коврик. Водительское удостоверение…

Ей девятнадцать. Она совершеннолетняя. Выходит, это тоже была полицейская ловушка — теперь нейтрализованная. Но Боже, как близок я был к краю, я буквально висел на волоске и мог рухнуть в пропасть, в пучину забвения…

Я отпер дверь и вышел из ванной. Вивиан нигде не было видно. Я замер и прислушался. Ее голос доносился из спальни, она говорила по телефону.

Когда я вошел в спальню, Вивиан положила трубку и с вызовом повернулась ко мне.

— Ты позволишь мне забрать свои вещи?

— Конечно. Они в ванной на коврике. Сама соберешь.