кавалерийских эскадронов прорвали немецкую оборону и движутся к дороге Ржев- Сычевка. На рассвете в штабе 5-й танковой дивизии в Большом Кропотово также заметили «крупные скопления всадников, штурмовых орудий и транспорта, движущиеся на запад в трех километрах к югу». Силы 5-й танковой дивизии и ее соседи в Малом Кропотово бросили в бой с наступающими русскими все имеющееся оружие, в том числе «разительный огонь» артиллерии, зениток, реактивных минометов — под личным надзором командира дивизии генерала Метца, который сам выверял прицелы и подбадривал своих солдат. Сосредоточенным огнем русским колоннам был нанесен значительный урон, и, по словам очевидцев, «поле боя покрылось мертвыми и ранеными — зрелище, которого не забыть даже старейшему ветерану» (48).
Тем временем в окрестностях Подосиновки бушевал яростный и беспорядочный бой. В 10:00 обеспокоенный штаб корпуса сообщил, что населенный пункт пал, но известие оказалось ложным. Деревня подверглась мощному натиску, и хотя «частично сгорела», защитники стояли насмерть. Русские кавалеристы обогнули ее и были изрублены на куски у Лопаток, дальше к югу. В то же время 2-й батальон 430-го гренадерского полка сообщил, что Ложки пали и что он защищает стратегически важный мост через Осугу севернее Ложков. Позднее в тот же день, к облегчению фон Арнима, батальон опять отвоевал Ложки (49).
По всему периметру пылающего предмостного плацдарма русские наносили удары по немецким опорным пунктам, но безуспешно. Никоново, Большое Кропотово, Малое Кропотово, Подосиновка и множество других населенных пунктов стонали под самым мощным натиском, на который только была способна русская пехота, подержались. И самое важное, вдоль дороги Ржев-Сычевка большинство немецких форпостов тоже выдержали удары противника, особенно в Ложках, а далее к югу немецкие резервы продолжали угрожать тем русским соединениям, которые опасно продвинулись к западу от дороги.
В ту ночь офицер немецкого штаба сжато подвел итоги действий этого дня в ЖБД[10] 5-й танковой дивизии: «Трудности сегодняшнего сражения кончились. Этот богатый событиями день, когда тревожные донесения начали поступать с раннего утра, увенчался решительным успехом дивизии. Небольшими силами ей удалось не только предотвратить наступление между Подосиновкой и Малым Кропотово, но и отразить все атаки противника против отдельных узлов сопротивления» (50).
Тем вечером немецкая разведка сообщила, что войска вели бои против крепких, свежих, хорошо оснащенных сил русских и побеждали. Однако успех обошелся дорого. В длинном списке погибших солдат 5 -й танковой дивизии значились начальник разведотряда дивизии и три его офицера, убитых прямым попаданием бомбы в их блиндаж. Командующий 39-м танковым корпусом генерал фон Арним также осознал, что окончательная участь его линии обороны вдоль Вазузы в большой степени зависит от упорства и выносливости немецких войск на периферии Ржевского выступа. Он знал, что бои ведутся, по меньшей мере, в трех других секторах к северу и западу. Самый мощный удар русские нанесли по городу Белый, и если бы эта атака увенчалась успехом, русские вонзили бы нож в спину фон Арнима. Он следил за обменом сообщениями между штабами 9-й армии и 41-го танкового корпуса в секторе Белого: ситуация складывалась настолько напряженно, что туда вылетел генерал Модель. Помимо полного прорыва русских в районе Вазузы, фон Арним больше всего боялся, что 9-я армия прикажет ему передать под чужое командование часть 9-й танковой дивизии, всю дивизию или другие резервы, уже введенные в его сектор. Если бы так случилось, оптимизм, в настоящее время преобладающий в его штабе и штабах подчиненных дивизий, наверняка пошел бы на убыль.
Отмахнувшись от пугающих мыслей, фон Арним начал анализировать ситуацию, выверять оборонительные диспозиции своего корпуса, отдавать новые приказы на завтрашний день. Первым делом он приказал 9-й танковой дивизии создать резервное подразделение «писцов и мойщиков бутылок», выздоравливающих, тех, кто только что вернулся из отпуска и мог 30 ноября войти в резерв 5-й танковой дивизии. Затем он переподчинил 5-й танковой дивизии те подразделения 9-й танковой дивизии, которые в тот день вступили в действия в поддержку 5-й танковой дивизии (51).
Жуков, Конев и Кирюхин столкнулись с еще более серьезной дилеммой. Поздно 27 ноября Жуков улетел в штаб Калининского фронта, где, почти постоянно поддерживая связь с Коневым, продолжал обдумывать тревожную ситуацию в секторе Конева. Поскольку Сталин настаивал на ежечасных донесениях и постоянно висел у него над душой, требуя отчетов о положении на фронте, Жукову приходилось в муках выискивать обнадеживающие известия для генералиссимуса. Он знал, что на Вазузе все идет отнюдь не по плану. Но как бы плачевно ни обстояло дело, у него еще оставались некоторые возможности — однако лишь в том случае, если он не прекратит ослабевающее наступление. Тактическая оборона немцев была прорвана, но не преодолена полностью. Стрелковые дивизии авангарда и второго эшелона увязли в ожесточенной схватке за уцелевшие опорные пункты, почти окруженные немецкие позиции в Гредякино еще держались, тем самым препятствуя прямому сообщению двух крупных стрелковых подразделений. Надо найти какой-то способ преодолеть это препятствие, думал Жуков. Только после этого пехота сможет выполнить основную задачу — поддержать наступление подвижной группы. Чтобы обеспечить более мощную поддержку пехоты, Жуков заставил Конева поторопиться с переводом 354-й стрелковой дивизии с правого фланга фронта на предмостный плацдарм у Вазузы.
Жукова давно злило ужасающее отсутствие артиллерийской поддержки в 20-й армии. С тех пор, как два дня назад у мостов через Вазузу воцарился хаос, артиллерия так и не смогла переправиться через реку и занять позиции для поддержки наступления подвижной группы. Даже сейчас лишь несколько батарей сумели преодолеть замерзшую водную преграду. Конев и Кирюхин объясняли, что непрекращающийся артиллерийский огонь многочисленных немецких опорных пунктов сделал выдвижение артиллерии на новые позиции в лучшем случае рискованным, а чаще всего — абсолютно невозможным. Жуков возражал, говоря, что выход есть, — уничтожить немецкие анклавы, а тем временем приказывал артиллерии продвигаться вперед любой ценой.
Сама подвижная группа 20-й армии была рассеяна: одна ее половина все еще находилась на предмостном плацдарме с генералом Крюковым, а вторая, под командованием полковников Армана и Курсакова, — к западу от дороги Ржев-Сычевка. Каким-то образом эти две половины предстояло объединить в новое целое, либо завершив пересечение шоссе, либо вернув обратно выдвинувшиеся вперед силы. Само собой, Жуков отдавал предпочтение первому варианту. У него имелся еще свежий 5-й танковый корпус с 131 танком в резерве, но он не спешил бросать его в бой, пока достигнутый успех не будет очевиден (52). Мало того, 1-й механизированный корпус генерала Соломатина, сражающийся на западе, только что достиг последней немецкой линии обороны юго-западнее Белого. При удачном стечении обстоятельств через несколько дней мехкор-пус мог бы нанести удар с тыла по немецкому 39-му танковому корпусу. Поэтому Жуков решил придержать 5-й танковый корпус в резерве фронта, пока его силам не найдется лучшее применение. А тем временем он приказал Коневу утром возобновить штурм Гредякино и других немецких опорных пунктов, продолжая одновременно формировать и распределять подкрепление подвижной группы. Из донесений штаба армии Жуков знал, что корпус все еще включает не менее 50 танков и может быть быстро дополнен таким же количеством. Опыт показывал, что подразделение такого размера способно нанести противнику значительный урон, особенно противнику, силы которого тоже на исходе.
По прибытии в штаб Калининского фронтаЖуков встретился с генералом Пуркаевым и проинструктировал его насчет действий фронта в интересах сил Конева. Одновременно он принял окончательные решения о будущих операциях 20-й армии.
Позднее вечером, передав новые приказания Коневу, незадолго до ежевечерней встречи со Сталиным и офицерами Генштаба в Ставке Жуков позвонил Сталину и отчитался о действиях минувшего дня и новых планах. Он подробно доложил о боевых успехах в секторах 41-й и 22-й армий, но на вопрос о боях в секторе 20-й армии скупо сообщил, что тактическая оборона немцев почти разбита, однако следующий день придется потратить на закрепление успеха подвижной группы. Жуков не скрыл, что немцы упорно защищают свои опорные пункты, и на этом основании потребовал у Ставки свежие стрелковые части. В привычной манере Сталин принялся торопить Жукова, с умыслом напоминая о непрерывной череде удач Василевского на юге, но решительно отказывался выделять новое подкрепление, пока Жуков не продемонстрирует более значимые достижения.
Уже собираясь уходить, Жуков задумался о том, что реальная ситуация гораздо опаснее той, которую он обрисовал Сталину. Он понимал, что 6-й танковый корпус может попасть в окружение и не сумеет вырваться из него. Значит, считал он, утром предстоит принять гораздо более трудные решения. Быстро вернувшись на КП, он приказал Коневу и Кирюхину отправить Арману срочную депешу: «В ночь с 28
