обстановку, что продолжали переправу на западный берег реки обозов и тылов частей и в то же время оставляли на восточном берегу боевые части фронтового эшелона развития успеха. Следует также отметить, что и командование кавалерийского корпуса не проявило достаточной гибкости, чтобы предотвратить скопление войск на переправе в районе Пруды» (31).

Кто бы ни был в этом виноват, весь график наступления нарушился, понадобилось несколько часов, чтобы возместить ущерб и отправить кавалерию вперед. В 8:00 передовые части 20-й кавалерийской дивизии без поддержки взаимодействующих дивизий наконец вступили в бой, отбили у немцев Арестово и Крюково, но в конце дня были остановлены шквальным огнем противника. Тем временем 3-я гвардейская кавалерийская дивизия завершила переправу и в 11:00 атаковала немцев, держащих оборону Подосиновки и Жеребцово. К 22:00 полковник Ягодин прервал ряд безуспешных атак — после того, как его дивизия понесла исключительно тяжелые потери. Дальнейшие вечерние атаки с целью сокращения численности упорных немецких гарнизонов потерпели фиаско и не принесли ничего, кроме дополнительных потерь. 4-я гвардейская кавалерийская дивизия полковника Панкратова, едва переправившись через реку, весь день провела под огнем немецкой авиации и артиллерии, встав лагерем в балке у Кузнечихи. Не имея возможности открыть стрельбу, она пассивно оставалась на одном месте и при этом несла большие потери.

Введение в бой кавалерии Крюкова не помогло укрепить и советскую тыловую зону. Весь день немецкие бомбардировщики и штурмовики, а также орудия и минометы из неотвоеванных опорных пунктов вели эффективную и губительную стрельбу по обозам 6-го танкового и 8-го гвардейского стрелкового корпусов. Короче говоря, введение в бой кавалерийского корпуса с треском провалилось. И опять-таки в отчетах о ходе действий вина возлагается на штабы армии, фронта и самого кавалерийского корпуса:

«Необходимо также отметить, что при подходе 2-го гвардейского кавалерийского корпуса к переднему краю обороны противника командир корпуса был неправильно информирован штабом фронта о том, что противник якобы уже разбит и отходит, прикрываясь арьергардами, тогда как в действительности оборона противника не была еще полностью прорвана.

Разведка 2-го гвардейского кавалерийского корпуса работала плохо и к началу наступления не смогла дать командиру корпуса данных о действительной обстановке. В результате командир 2-го гвардейского кавалерийского корпуса действовал вслепую и избрал неудачный для данной обстановки метод наступления с ходу.

Части 20-й кавалерийской и 3-й гвардейской кавалерийской дивизий вступили в бой без достаточной огневой подготовки. Взаимодействие дивизий и полков было организовано плохо» (32).

В сущности, действия кавалерийского корпуса были наглядным примером в целом неудовлетворительных действий советских войск 27 ноября. К концу дня 6-й танковый корпус оставался неподвижным на позициях у дороги Ржев-Сычев-ка, отрезанным от пехоты и кавалерии усиления, вне зоны действия поддерживающей артиллерии. В течение дня он получил достаточно боеприпасов и топлива, чтобы возобновить наступление на следующий день, но ненадолго. На правом фланге 20-й армии 326-я, 42 -я гвардейская и 251-я стрелковая дивизии продолжали атаковать немецкие позиции со стороны реки Осуга на Гредякино, но нигде, за исключением района к западу от Гредякино, эти атаки не принесли хоть сколько-нибудь ощутимых результатов. На западной окраине Гредякино солдаты 42-й гвардейской стрелковой дивизии чуть было не окружили упрямо сопротивляющийся 2-й батальон майора Штейгера из 14-го танкового гренадерского полка. Две стрелковых бригады 8-го гвардейского стрелкового корпуса укрепили свои позиции у Жеребцово и Хлепень, но, несмотря на неоднократные атаки, так и не продвинулись вперед. Позднее вечером 26-я гвардейская стрелковая дивизия генерал-майора И. И. Корженевс-кого, также из 8-го гвардейского стрелкового корпуса, выдвинулась вперед и заменила кавалеристов, измученных сражениями за Арестово и Подосиновку. Две ослабленных кавалерийских дивизии (20-я и 3-я гвардейская) отступили к новым районам сбора с приказом соединиться с взаимодействующей дивизией в ходе новой атаки утром, в помощь возобновившемуся наступлению 6-го танкового корпуса. Немилосердно затравленный Жуковым, Конев лично вынес Крюкову «выговор» за медленное продвижение и «потребовал», чтобы ночью усталые кавалеристы обошли немецкие опорные пункты и прорвались к дороге Ржев-Сычевка и железнодорожной ветке «любой ценой». У Крюкова и его подчиненных не осталось другого выхода, кроме как предпринять попытку.

В этот момент последние крупные формирования второго эшелона 20-й армии наконец достигли поля боя. Хорошо представляя себе, как измучена 247-я стрелковая дивизия, помощь которой ему предстояло оказать, генерал Рявякин неумолимо направлял свою 1-ю гвардейскую мотострелковую дивизию вперед (33). Преодолевая постоянное раздражение из-за бесконечных транспортных заторов, к середине дня 27 ноября он сумел успешно вывести дивизию к переправе через Вазузу у Зеваловки, миновав неистово бранящуюся дорожную охрану и ничего не понимающих офицеров штаба. В сгущающихся сумерках, не дожидаясь, когда подтянутся поддерживающие танки, Рявякин прямо с ходу ввязался в бой за немецкие опорные пункты у Никоново и Малого Кропотово. Атаковав Никоново без надлежащей поддержки танков, его 3-й гвардейский стрелковый полк вскоре был вынужден отступить под разящим автоматным и минометным огнем противника. Тем же вечером полк возобновлял атаки дважды, в отчаянной схватке погибла ровно половина из 3000 солдат полка. Та же участь постигла 1-й гвардейский стрелковый полк Рявякина, атаковавший неприступный опорный пункт Малое Кропотово. Проволочные заграждения и минные поля ломали строй наступающих формирований, огонь стрелкового оружия, пулеметов и минометов сокращал численность пехоты. Без поддержки танков и артиллерии эти атаки были самоубийственными, обреченными на полное поражение с огромными потерями. Утратив всю боевую эффективность, оба полка отступили зализывать раны, а Рявякин нехотя сообщил в штаб армии о своем фиаско.

Преобладающими настроениями на КП 20-й армии были напряжение, тревога и острый гнев. Жуков и Конев то грозили забегавшимся штабным офицерам, то подбадривали их и встречали донесения бранью и новыми угрозами. План проваливался, и это понимали все. Что характерно, и Жуков, и Конев знали, что лишь страх способен породить сверхчеловеческие усилия, необходимые для преодоления бедствий того дня, а внушать страх они умели. Как опытные военачальники, они также знали, что предстоит сделать, чтобы преобразовать временное поражение в победу, и намеревались добиться этого. Обдумывая ситуацию, они поняли, что дальнейшее наверняка покажут завтрашние действия. 6-й танковый корпус все еще находился у дороги Ржев-Сычевка и вполне мог перерезать ее. Задача заключалась в том, чтобы обеспечить корпусу необходимую поддержку, то есть выдвинуть кавалерийский корпус Крюкова вперед, пока остальная пехота усердно очищала от противника предмостный плацдарм.

Решением Жукова, с которым быстро согласился Конев, было возобновление атаки во всех секторах с увеличением интенсивности — в надежде, что где-нибудь да удастся прорвать немецкую оборону. Любой, даже самый незначительный прорыв отвлечет немцев от удара бронетанковой техники в самом центре обороны. И, кроме того, рассуждал Жуков, немцы должны опасаться потенциальной угрозы по периметру Ржевского выступа. «Пока мы говорим, — отмечал Жуков, — подвижные силы Тарасова [41-я армия] рвутся в немецкий тыл близ Белого, в двух других важных секторах немцы тоже подвергаются атаке… Следовательно, — заключил он, — наше решение — упорно атаковать по всем направлениям любой ценой». На Кирюхина и других командиров армии была возложена обязанность донести строгие приказы до сражающихся солдат. Эту задачу они выполнили ночью, когда Жуков улетел в штаб Калининского фронта — мобилизовать силы для поддержки недостаточных усилий 20-й армии у Вазузы.

Не подозревая о передышке, подаренной ему неувязками в действиях противника, немецкое командование спешно крепило ослабленную оборону. В любую минуту оно ожидало удара русской бронетехники, обрушенного на жизненно важную транспортную артерию Ржев-Сычевка. Рано утром генерал фон Арним внес в свои планы еще одну поправку, переподчинив 102-ю пехотную дивизию 9-й танковой дивизии в северном секторе. Поскольку 102-я дивизия успешно отражала все атаки русских на севере, вдоль реки Осуга и между Осугой и Вазузой, некоторые ее подразделения могли быть использованы в качестве местных резервов в прилежащих секторах. На рассвете русские возобновили наступление по всему фронту. Но, к облегчению немцев, оказалось, что русские рассеивают силы, проводя одновременные атаки в нескольких секторах. Рано утром боевая группа Штейгера отразила одну из таких атак у ненадежных позиций в окрестностях Гредякино (34). Фон Арним требовал усиления поддержки авиации, но погодные условия по-прежнему ограничивали количество самолетовы-летов. Восточное Вазузы русские встречали эти вылеты интенсивным зенитным огнем и усилением вылетов собственной авиации. Сильный снегопад